Лизе надо было узнать, когда же вернется Александр Иванович, и рассказать Титову, что она умеет ухаживать за ранеными.
И вдруг перед ее глазами вырос Фомин. Он вышел от Титова.
— Александр Иванович! — воскликнула Лиза. — Как долго мы вас ждали.
— Хорошо, молодец, Лиза, — сказал Фомин и приветливо погладил девочку по голове.
Она была немало удивлена, что Александр Иванович знает, как Лиза собрала ребят, как они живут в трансформаторной, где за ними следит один легко раненный офицер. Об это ему, наверно, рассказал командир полка.
Александр Иванович понимал, почему Лиза и ее сверстники ждут его, но быть у них сию же минуту не мог: надо было немедленно расставить посты сигнальщиков и побывать у разведчиков.
— Скоро приду к вам в трансформаторную. Так и передай, — сказал он, направляя Лизу в соседний блиндаж санитарной роты, где лежала ее мать.
Тут, в большом блиндаже санитарной роты, Лиза встретила здоровенного Зернова. Он был весь в бинтах, но уже на ногах. Ходит между коек и ни на кого не глядит. Лиза знала, что Зернов — Костин друг, но никогда не думала, что этот сильный и смелый моряк может так грустить. Он молча приблизился к Лизе, долго смотрел на нее, будто узнавал в ней Костю, и наконец спросил:
— А Костя… Костя пришел?
Лиза опустила голову. В блиндаже все притихли.
— Нет, еще не пришел…
— Еще… — Зернов тяжело вздохнул и отошел в дальний угол к своей койке.
Лиза принялась было рассказывать ему о том, как они были спасены, но Зернов отвернулся. Он будто боялся, что Лиза посмотрит ему в лицо и узнает, кто натолкнул Костю быть разведчиком и использовать в разведке голубя…
■
Разведчики не могли встать на четвереньки или подняться на локти, чтоб быстрее продвигаться от одного укрытия к другому. Десятки вражеских глаз следили за этим участком ничейной земли. Сдвинься камень или пошевелись едва заметный бугорок — и все пропало: фашисты откроют губительный огонь из пулеметов и автоматов. Такой уж закон войны: следи за нейтральной полосой, там и камни оживают. Значит, разведчикам надо было срастись с бугорками, превратиться в неживые камни, но продвигаться.
Самое что ни есть трудное для разведчиков — это преодоление нейтральных полос. Командир взвода разведки выбрал этот трудный путь потому, что другого не было.
До траншеи, где показывалась «чья-то голова», — как доложил разведчик-наблюдатель — оставалось несколько метров. Но эти метры были особенно трудными. О том, чья голова показывалась над бруствером нейтральной траншеи, командир взвода разведки догадался сразу, но докладывать командиру полка, что это был Костя, он не мог; у разведчиков не принято строить свои донесения на догадках, они строго соблюдают правило: увидел одним глазом, проверь другим и тогда докладывай. Однако Костя больше не показывался, и командир взвода решил действовать. Его так же, как и Фомина, и Титова, и других воинов полка, волновала судьба мальчишки.