– Собаку не трогать. Ещё в доме женщина и двое детей, их тоже не трогать, но связать, в рот – кляп. Живо!
– Как прикажешь, шеф.
На втором этаже в спальнях, куда забрались двое в масках, закричали и заплакали дети и женщина, но их связали и заткнули рты. В доме началось нечто жуткое и невообразимое. Ожесточённо, расчётливо, развесело ломали и разбивали битами всё, что попадало на глаза. Звенело и обваливалось стекло, скрипела и трещала мебель, трескалась и осыпа́лась штукатурка, располосовывались и клочьями разлетались ткани, взрывались фейерверками электрические приборы и лампы, подпрыгивала и разбегалась по полу разная мелкая утварь.
Чуть парни затихали, тучный мужчина ревел на них:
– Крушить, ломать!..
И сам в отчаянном азарте и пылу крушил, ломал, рвал, топтал да сквозь зубы приговаривал:
– Вот ему за смерть жены его! Вот ему за смерть друга его! Не будет ему покоя на этом и том свете! Не жалейте, ребята, ничего! Крушите, ломайте, пусть он потом взвоет от досады и злобы!
Уже и сам замаялся. Повалился на растерзанный диван. Казалось, задремал. Подельники подхватили его за руки, унесли в автомобиль, поехали.
– Когда бабки будут? – растолкали его.
Он, пьяно покачиваясь, с прищуром таращился в запотевшее окно, протирал его сорванной с головы маск-шапочкой. Потом, слабым, растекающимся голосом, вымолвил:
– Здесь как будто. Тормозните.
В жирной фиолетовой темени узкой, заметённой снегом тропкой привёл их к сушине. Покопавшись, вынул из прощелины мешок.
– Это всё ему принадлежало. Но вот ему, вот, вот! – во мрак леса и неба тыкал он фигой, уже вялый, выкрученный, будто тяжело больной. – Всё себе берите! Прихвачу только пару пачек – для охранников: надо расплатиться и с парнями, они хорошие люди.
В мешке, освещая фонариком, с еле скрываемым удивлением погромщики обнаружили драгоценности в бархатных коробочках, деньги, золото и ценные бумаги. Кто-то не выдержал – присвистнул.
Он не поехал с ними в город, а в кромешной ночи, плутая, проваливаясь в сугробы, жестоко раня лицо ветками, вернулся в разгромленный тёмный дом. Сначала отыскал ошалевших от страха и боли охранников, развязал их, всучил им по пачке денег:
– Вы в этом доме больше не нужны. Нечего тут охранять. Пошли прочь.
– Хозяин?! Александр Иванович?!
– Сказал же, пошли прочь!
Парни, помня непростой норов и недюжинную силу хозяина, выскочили из дома. Рысью добежали, заливаясь потом, до шоссе, остановили попутку. По дороге в город, нервически постукивая зубами, язвительно обсуждали Цирюльникова:
– Он чокнутый. Скряга скрягой, а сколько бабок отвалил! Нам и за год не заработать столько. Точно, свихнулся мужик. Слушай, а не он ли участвовал в погроме? Во дела! Кому расскажи – обсмеют. Помалкивать надо: наше дело маленькое. А то и нам достанется. Тут дело мафией пахнет…