Александр Ильич деревянно отмахнулся.
– Искупался, Лариса, в вашей запруде, дуралеюшка-то мой, и вот – простыл, – притворившись равнодушной к неласковому мужнему обхождению, с неестественным задором в лице обратилась она к распаренной, уставшей после беготни по городу подруге. А бегали они в поисках сувениров – засушенных и покрытых лаком омулей, кедровых шишек, тоже лакированных, и чего-нибудь ещё, как выражалась Вера Матвеевна, «экзотического», для своих израильских знакомых и чтобы в закусочной по стенам развешать – «для экзотики», «чтоб клиентам было приятно».
– Кто же в Сибири в августе купается? – не унималась Вера Матвеевна. – А мог, Лариса, и заразу какую-нибудь подцепить в этой вашей помойке. Как думаешь?
– Зачем ты так, Вера, – «помойка»? – не смогла, как ни пыталась, притвориться необиженной щепетильная Лариса Фёдоровна. – Конечно, почистить малость надо бы… – Но ещё слов в защиту запруды не отыскалось у неё, одни вздохи. Ушла на свою половину дома.
– Саша, измерь температуру!
– Отстань.
– Какие мы тут все недотроги!
Весь день молчала с мужем.
Вечером в постели он повинно прильнул носом к её широкой мягкой спине:
– Вера, Верушка, обиделась, что ли?
– А ну вас всех…
– Горько мне, родная, что запруду сгубили… Понимаешь, не под мышкой у меня надо было измерять температуру, а в душе моей: уже кипит она. Чуешь?
– Думаешь, мне не жалко запруду?
«Скорее бы выкарабкаться из этого ада!» – хотелось ей сказать, если не крикнуть.
Не дерзнула, не посмела. Заставила себя подумать о приятном: «Надо же, так легко и быстро заполучили пенсии. Боялась, не преодолеем загвоздок, раскошелимся на взятки. Какая удача – деньги остались и для сувениров, и для отдыха на море… Так-так, а какой теперь у нас ежемесячный доход? – И она, рассеянно прислушиваясь к похрапыванию неспокойно засыпавшего мужа, мысленно считала и пересчитывала новый ежемесячный доход своей семьи и прикидывала: – А не расширить ли закусочную до ресторанчика?..»
Надо основательно подумать Вере Матвеевне.
* * *
Невозможно было Александру Ильичу покинуть родину, не побывав на Байкале. Предложил семьями пожить на его берегу денёк-другой.
– Помню, помню: холодрыга там, – отозвалась Вера Матвеевна и зачем-то подышала в свои ладони. – И летом, и зимой озноб пронимает! Поезжайте-ка, ребята, без меня. Простыну, точно вам говорю!
Но супруг чуть не силой усадил жену в «Жигулёнок» и всю дорогу молчал с ней, как она не тормошила его исподтишка и не шипела с ласковостью в его ухо:
– Ну, что ты опять дуешься, как мальчик? Ты любишь Байкал, а мне по сердцу Средиземное море. Каждому – своё, согласись.