— Да что я, маленький, что ли! — Видимо, Иванов все-таки волновался за Клену. — Что, я свою жену не знаю? Я ее знаю, Анна Егоровна. Спасибо за звонок. Будем считать, что его не было. Расценивайте эту поездку как легитимную рабочую командировку. И держите меня в курсе. Вы меня поняли?
— Ага, — ответила Аня, оглядываясь на карусель.
— Ну все. — И Иванов отключил связь.
— Блин! — сказал он. — В Воложcк ее понесло!
— Кого, Антон Евгеньевич? — Рудольф стоял в комнате шефа и ждал, когда Иванов подпишет бумаги.
— Да жену! — Иванов бегло просматривал бумаги и подписывал их одну за другой. — К матери, видишь ли, потянуло!.. Ну все, вези.
Клерк сложил бумаги в папку и щелкнул замком. Думая о чем-то своем, он быстро пересек офис, вышел на улицу и сел в свое «Вольво» цвета «мокрый асфальт». Посидел за рулем, выстраивая в голове какую-то конструкцию, взглянул на часы.
— Значит, Воложcк, — пробормотал он, доставая из кармана телефон. — Ладно, пусть будет Воложcк.
Он набрал номер с двумя девятками в конце, и через несколько секунд ему ответил женский голос:
— Слушаю, Рудик.
— Клена в Воложске, — сообщил Рудольф. — И с ней эта… журналистка… Может быть, это тот самый случай?..
— В Воложске? — Голос помолчал немного, потом добавил: — О’кей, Рудик, я подумаю.
— Я тебе ничего не говорил, — предупредил клерк.
— Ну конечно. Я узнала это сама. Все, отбой.
Девушка, говорившая с Рудольфом, стояла у окна маленькой однокомнатной квартиры на Тверской улице. Ей был виден памятник Александру Сергеевичу Пушкину, возле которого в этот час проходило что-то вроде веломитинга. Десятка три молодых людей, все с велосипедами, на которых были прикреплены маленькие малиновые флажки, сбились в кучу вокруг голого по пояс дядьки в красной бейсболке. Он толкал речь и к чему-то их, по всей видимости, призывал, показывая в сторону Белорусского вокзала. Может быть, ударить велопробегом по бездорожью и разгильдяйству?
На девушке были шорты и белая тесная маечка выше пупка, под которой проступали маленькие соски. Она была невысокой, крепко сбитой и очень загорелой, а короткие черные волосы еще не просохли после душа. У нее было худое лицо с широкими скулами и выгоревшими бровями, и по всему было видно, что это лицо принадлежит человеку властному, цельному и недоброму. Около минуты она о чем-то напряженно думала, глядя на велосипедистов, потом быстро набрала одиннадцать цифр «би-лайновского» номера. Ей тут же ответили:
— Слушаю. — Голос был мужской, хрипловатый.
— Через полчаса у Белорусского, — сказала девушка. — Поедете в командировку.