Дэклан был прав, дьявол, которого ты знаешь, намного лучше того, которого ты не знаешь. Ифрит Валентин, доказал мне это.
— Он не получит тебя. Ты moin. Я не слабак. И я действительно имею ввиду то, что говорю, — отвечает он. — У Воинов свои привилегии. Ты моя королева. Ты тоже очень сильная. Ты должна делать все так, как я тебе скажу, если только я не скажу тебе не делать этого, — с улыбкой говорит он мне.
Недолго думая, я обнимаю его за шею, и крепче прижимаюсь к его груди. Положив голову на его грудь, я шепчу:
— Спасибо что защитил меня от Казимира. Я хочу научиться всему, чему ты можешь научить меня — магии, бою, владению оружием, стратегии. Я должна стать более сильной. Если Казимир ответственен за отправку Альфреда, тогда он ответственен и за смерть моего дяди. Я хочу раздавить его… медленно, мучительно…, - я останавливаюсь, потому что слышу, как клыки Бреннуса со щелчком выдвигаются, а тело напрягается.
Я медленно поднимаю голову с его плеча и заглядываю в его глаза. В его глазах бьется желание и боль, а он говорит:
— Сейчас я лучше пойду поем mo chroí. Я… мне нравиться, когда ты говоришь мне о мести и… когда ты кладешь свою голову на мою грудь. Я должен контролировать это, но в мою сущность вплетены похоть и жажда крови, ты видишь? — спрашивает он, переживая что он напугал меня.
Я киваю.
— Ты должен попробовать кровь оленя. Его вкус немного напоминает сосну, но она притупляет жажду, — серьезно говорю я. — Наверное, она и для здоровья полезна — ведь у людей полно холестерина.
Бреннус смеется.
— Тебя порадует, если я перестану кормиться людьми? — спрашивает он, крепче обнимая меня.
— Да, — сразу отвечаю я. — Я имею ввиду, ты мог бы, ты бы мог съесть что-то, например, корову?
— Кровь есть кровь. Она вся питает, — говорит он. — Только вкус совершенно разный.
— Это здорово, Бреннус! Вы все можете начать питаться говяжий кровью! Мы можем содержать наш собственный скот! И избавиться от людей! — говорю я, схватив его за плечи, и с радостью глядя на него.
— Женевьева, это никогда не срабатывает, — отвечает он. — Может в конце концов я смогу это преодолеть, но парни никогда не убеждены в этом.
— Почему нет? — разочарованно спрашиваю я.
— Я сказал, что похоть переплетается с жаждой крови — таким образом мы получаем ответ — да, на оба вопроса. Если бы я сказал парням, чтобы они питались кровью животных, они бы могли это сделать, но ты просишь их никогда не прикасаться к женщине. Чтобы никогда не вредить человеку, мы должны никогда не прикасаться к ним. Если я бы сказал — да, с тех пор ребята стали монахами. Разве я могу быть более презренным, чем когда-либо был Аод.