— Ну, класс. Серж, так нельзя, ты понимаешь? Пора успокоиться. Конференция окончена, Саша и Миша уехали, Олли мертв. Тебе ничего не угрожает.
Я бросаю на него долгий взгляд, в надежде, что мне не придется произносить вслух то, что было и так очевидно.
— Ах, черт возьми, — он хлопает себя по лбу, — девушка. Ты волнуешься за свою девушку и за то, что эти упыри могут сделать с ней, узнай они, что она как-то причастна ко всей этой истории. Только погоди минутку, Серж, они ведь уже знают об этом! Помнишь, за ней гнались?
— Это не то, тогда они просто предупреждали ее, что нельзя задавать лишних вопросов.
— А она задавала?
— Нет.
— Ну да, она только ударила парня по голове? Сколько раз? Десять? Милая безобидная девушка, таких приводят домой знакомиться с мамой. Серж, ты в своем уме?
— Пошел ты.
— Я на твоей стороне.
— Ты на своей стороне. Мне пора уезжать.
— Опять дежавю. Сейчас? Но ты совсем не спал.
— Высплюсь в пути. Я должен ехать, правда.
— Все-таки ты придурок, Серджио. Куда ты теперь едешь?
— В Брюссель.
Я ухожу. Внизу, на еще толком не проснувшейся каррер Хоакин Коста, я оборачиваюсь и в последний раз окидываю взглядом дом номер двадцать семь.
Такой обычный, ничем не примечательный. Овощная лавка и аптека на первом этаже, распускающиеся в висячих горшках цветы и разноцветные флажки носков, развешанных на маленьких балкончиках. Если бы я не знал, ни за что не поверил бы, что в этом доме однажды жил серийный убийца.
На самом деле в Брюссель я не еду. Прошлой ночью я нашел попутку до Парижа. На этот раз я постарался выбрать такую, где точно не встречу никого, кто мог бы стать моим другом. Не думаю, что смогу справиться с новыми социальными контактами в ближайшее время. В последнее время я начал отчетливо ощущать, что израсходовал количество валентностей, отведенное на тех, кого я готов был впустить в свою жизнь.
Водителем оказывается мужчина неопределенного возраста, испанец, который даже если и хотел завязать со мной беседу, не мог сделать этого просто в силу языкового барьера. Вместо этого мы слушаем разговоры о футболе по субботнему радио, то и дело он с досадой хлопает ладонью по рулю или шепчет проклятия. Где-то возле Тулузы мы останавливаемся на автобусной остановке и подбираем второго попутчика, молодого парня в наушниках, который явно возвращается домой после рейва и не настроен говорить или снимать темные очки. В какой-то момент я засыпаю с телефоном в руке и открываю глаза только много часов спустя, когда за окном глухая ночь, а мое плечо с раздражением трясет водитель-испанец.