В щель между шторами проскальзывали солнечные лучи, по которым, даже не выглядывая в окно, можно было понять, что сейчас летнее утро, а потому на улице много света. С кухни до Одри доносились звуки и запахи готовящегося завтрака. Она вдруг почувствовала, что ей очень хочется есть.
«Что мне сейчас нужно — так это, присев у окошка, выпить чашечку вкусного ароматного чая», — подумала она, потягиваясь под простынями.
Решив не откладывать дело в долгий ящик, она вскочила с постели, накинула халат и направилась к двери. Распахнув ее, Одри едва не столкнулась лоб в лоб со своей тетей, которая принесла ей сюда, на второй этаж, чашечку чая… А замечательные все-таки у тети Шарлотты в доме порядки!
— Ой!.. Извини, тетя Шарлотта! А я как раз собиралась спуститься на кухню и выпить чаю, чтобы набраться сил для нового дня. Ты прочла мои мысли.
— А ты что, забыла, какие в этом доме традиции, малышка? — радостно улыбнулась племяннице Шарлотта.
Затем она протянула Одри принесенную чашку чая. Одри взяла чашку обеими руками и прильнула губами к ее краю.
— М-м-м… — застонала она от удовольствия.
— Как тебе спалось? Хорошо?
— Мне спалось просто замечательно, спасибо.
— Внизу тебя ждут горячие гренки. А еще, если захочешь, и кое-что покрепче чая.
— От гренок я не откажусь. Четверть часа, не больше — и я буду готова.
— Поступай, как хочешь. Твоя мама уже встала и гуляет по саду. Мы будем ждать тебя внизу.
Закрыв дверь, Одри придвинула кресло к окну и, слегка отдернув штору и опершись коленом о лежащую на кресле подушку, стала пить чай и рассматривать освещенный утренними лучами сад. Мать и в самом деле бродила с задумчивым видом среди растущих в саду розовых кустов, держа в руках чашку с чаем. Одри подумала, что эти красивые розы сейчас, наверное, покрыты росой, и ей захотелось спуститься в сад и взглянуть на них. Может, после завтрака. А пока что она решила не отвлекать мать от ее размышлений. Хотя Виолетта и старалась не подавать вида, Одри знала, что она очень обеспокоена тем, что ей предстоит услышать от Арчи.
Виолетта и в самом деле опасалась, что она может услышать от Арчи нечто весьма неприятное о Сэме, а потому пока не хотела об этом даже и думать. Когда приедет Арчи, она все узнает, а до тех пор не стоит мучить себя догадками…
Одри, допив чай, отошла от окна и осмотрелась по сторонам. Ей очень нравилась комната, в которой она сейчас находилась. Она словно увидела ее впервые в жизни. Симпатичные обои с маленькими бордовыми розами на бежевом фоне, переходящие ближе к полу в другие обои, имитирующие своей расцветкой толстые облицовочные брусья красно-коричневого цвета; кровать с фигурными металлическими ножками; бордовые — под цвет обоев — шторы; венецианские кружевные занавески — такие прозрачные, что они казались лишь легкой дымкой; кресло, стоящее возле окна и обитое той же материей, из которой были изготовлены шторы. На лежащей на кресле подушке осталась вмятина от колена Одри, и девушка, не выдержав, поправила эту подушку, чтобы придать ей первоначальную форму. Затем Одри подошла к висевшим на стене фотографиям, сделанным еще в то время, когда тетя Шарлотта была молодой. На одной из них была запечатлена сама Шарлотта на фоне очень красивых цветов — наверное, на какой-то цветочной выставке. На второй фотографии Одри увидела себя, еще в младенческом возрасте, и свою, тогда еще молодую, мать. Девушка подумала, что этот снимок был сделан, наверное, тогда, когда ее мать вскоре после родов и поездки в Лондон к врачу приехала сюда, в «Роуз-Гарден». Одри все еще не верилось, что Виолетта могла решиться на операцию, не посоветовавшись с мужем.