— Так мы жить не привыкли, и тут мы жить не привыкли, — сказала она. — Мы перебрались сюда с Востока, и, если бы меня кто-нибудь слушал, мы бы и сейчас там жили. В Вермонте нам каждый день помогала за пятнадцать монет в неделю цветная девчонка, да еще рада была радехонька. А здесь разве найдешь такую? Да и вообще, что здесь найдешь? Вы только поглядите на этот салат. Там, где мы жили раньше, там всего было больше, и все было дешевле, и все было лучше. Конечно, вдоволь у нас дома никогда ничего не было, еще бы, попробуй-ка вести хозяйство на те деньги, что мне дают.
— Мамуля любит шутить, — сказал мистер Джойбой.
— Шутить? Хорошенькие шутки — вести хозяйство на такие деньги, да еще чтоб гости ходили! — Потом, уставившись на Эме, она добавила: — А девушки в Вермонте работают.
— Эме очень много работает, мамуля. Я же тебе рассказывал.
— Хорошенькая работа. Да я бы свою дочь и близко не подпустила к такой работе. А ваша мать где?
— Она уехала на Восток. Наверно, умерла.
— Уж лучше умереть там, чем жить тут. Наверно? Это так нынешние дети заботятся о своих родителях.
— Полно, мамуля, как можно говорить такие слова. Ты ведь знаешь, как я забочусь…
Некоторое время спустя Эме смогла наконец проститься, не нарушая приличий; мистер Джойбой проводил ее до калитки.
— Я бы вас отвез, — сказал он, — но мне не хочется оставлять мамулю одну. Трамвайная остановка за углом. Вы легко найдете.
— Да, конечно, — сказала Эме.
— Вы очень понравились мамуле.
— Правда?
— Ну конечно. Я это сразу чувствую. Когда человек нравится мамуле, она обращается с ним запросто, без церемоний, как со мной.
— Она и правда обращалась со мной запросто.
— Ну еще бы. Она обращалась с вами запросто — это уж точно. Вы наверняка произвели на мамулю очень большое впечатление.
В тот вечер, прежде чем лечь спать, Эме написала еще одно письмо Гуру Брамину.
Гуру Брамином были двое мрачных мужчин и способная юная секретарша. Один мрачный мужчина писал в рубрику, другой, мистер Хлам, занимался письмами читателей, на которые нужно было отвечать лично. К тому времени, когда мужчины появлялись в редакции, секретарша успевала рассортировать письма и положить каждому на стол. Мистеру Хламу, который работал здесь еще со времен «Тетушки Лидии» и сохранил ее стиль, обычно доставалась меньшая пачка, ибо корреспонденты Гуру Брамина любили, чтобы их проблемы обсуждались публично. Это преисполняло их чувства собственной значимости, а иногда и помогало завязать переписку с другими читателями.
Над письмом Эме еще витал запах «Яда джунглей».