Распахнулась сетчатая дверь.
— Какого хрена?
Я вскочила, моё лицо горело, мою кожу покалывало от стыда.
— О боже, Себастьян. Прости, я…
— Чёрт, Скайлар. Это личное. — Он поставил чашки на деревянный пол так быстро, что кофе перелился через край, и взял блокнот, который был всё ещё открыт на странице, которую я читала. Когда он взглянул на неё, то поменялся в лице. — Чёрт. Чёрт!
— Прости, — сказала я сквозь слёзы. — Я просто хотела знать, что ты чувствуешь, и ты бы не стал говорить об этом. Но... Что это за чушь с удушением? Эти слова… Какого чёрта? Это какая-то фантазия? Или это — лишь часть терапии?
Он захлопнул блокнот и уставился на меня. Я никогда не видела такой ярости в его глазах.
— Ты хотела убедиться, что я был тем монстром, которым себя считаю? Ты получила грёбаный ответ на свой вопрос, не так ли?
— Пожалуйста. Я не думаю, что ты монстр. — Я натянула простыню повыше и вытерла слёзы, бегущие по моим щекам.
— Нет, ты считаешь меня монстром. Это написано у тебя на лице.
— Нет. Я была неправа, заглянув туда, Себастьян, и я никогда не сделаю этого снова. Пожалуйста, скажи, что простишь меня.
Он закрыл глаза, вдохнул и громко выдохнул.
— Поговори со мной!
Он открыл глаза и пристально смотрел на меня.
— Я собираюсь спросить тебя кое о чём, и хочу знать правду. Ты заглядывала в него в прошлый раз? Когда я оставил его в магазине?
О, чёрт. Я действительно облажалась. На мне даже не было одежды. Глубоко вздохнув, я кивнула.
— Да. Я сделала это.
— Что ты видела?
Я тяжело сглотнула.
— Я увидела список вещей с цифрами, и я также прочитала «Разговор со Скайлар Никсон».
— Что-нибудь ещё? — Холодная ярость в его голосе снова и снова рвала меня на части.
— Да. Я видела стихотворение, которое ты, должно быть, написал обо мне в тот день, когда мы снова встретились на пляже. Оно такое прекрасное, Себастьян. Прочитав его, я не могла перестать думать о тебе.
Он горько рассмеялся.
— Ну да.
— Да! По крайней мере, я честна с тобой!
— Тебя поймали. Теперь у тебя нет другого выхода.
Я прикусила губу, разрываясь между жаждой ответов и пониманием того, что мне следует заткнуться.
— Что насчёт того удушения? Это была терапия? Это было обо мне?
— Отвали. Не всё в моей жизни связано с тобой. — Он развернулся и ворвался в хижину, оставив меня безудержно рыдать на крыльце.
Боже, я же могла просто не лезть не в свои дела! Почему я просто не спросила его напрямую о том, что хотела знать? Почему мы с ним не смогли справиться с этим, и стоило ли вообще пытаться? Если наше начало было таким трудным, может нам следует просто забыть об этом?