Снилась гороподобная Хавронья, мелющая зубами-жерновами его руку, финист начальника сыска – тот клевал в лицо, норовил добраться до глаз…
Телега надолго встала. Сколько Рахмет ни прислушивался, листвяных слышно не было. Он высунулся на поверхность, жадно глотнул свежего воздуха, огляделся. Лошадка понуро стояла перед воротами в высоком частоколе одиноко стоящего в лесу поселения. Листвяные по ту сторону возились с засовами.
Медлить не стоило.
– Давай, братка, поспешай! – негромко позвал Рахмет, судорожно высвобождаясь из-под гнили.
Он всё сильнее тянул на себя держащую его руку – пока среди разноцветных овощей не показалось синюшное лицо, вывалившийся язык и закатившиеся глаза беглого коренного Козявы.
Веди
Полосатую острожную рубаху пришлось бросить в болоте.
Какое-то время Рахмет бежал перелеском вдоль тракта, падая ниц каждый раз, как в поле зрения показывались обоз, самоходка или всадник.
Спешить, спешить, спешить, ныла рана на шее. Быстрее, быстрее, пока не дошла до сыскного приказа весть о бегстве Соловья, пока не лёг на крыло белоглазый финист, знающий беглеца на вкус.
Рахмет ввалился в первую же придорожную корчму – как был, голый по пояс, всё тело в разводах бурой болотной тины.
– За ради Мокоши-Милостивицы, – хрипло выговорил он, взглядом показывая на стойку с напитками. – Ограбили, лиходеи, и гнутой княжки не оставили!
Редкие утренние посетители с любопытством разглядывали незадачливого купчину – в такой близи от Немеркнущей бытовой разбой считался редкостью. Корчмарь, вислоусый древляной, долго изучал разбитое лицо и мокрые штаны нищего гостя. Потом вынул из-под стойки гранёный стакан и наполнил его до краёв мутной дешёвой сивухой.
Рахмет опрокинул пойло в глотку, даже не задев лунку от выбитого зуба.
– На заставу бы доложить, – без особой охоты протянул корчмарь.
– Благодарствую, – ответил Рахмет, – сам справлюсь. Далеко ль?
Благодатное пахучее тепло расползлось в груди, и финистова метка успокоилась, перестала дёргать почти сразу.
– С полверсты будет, – сказал корчмарь уже вслед голопузому гостю.
Рахмет обогнул заставу, едва не заплутав в дремучем бору, и снова выбрался ближе к дороге.
Вскоре ему повезло. Ветер издалека принёс низкое злое мычание. Над макушками молодого березняка, подступившего к самой дороге, показались две пары саженных рогов и холмообразные загривки бычаг. От каждого шага огромных животных земля уходила из-под ног. Вереница сцепленных телег длинным поездом выползала следом за ними из-за загиба дороги.
Рахмет задолго до приближения обоза перебрался через глубокую канаву вдоль обочины – на неожиданное появление купцы могли ответить и стрелой, и пулей.