Сыч вдруг отстал от остальных, поравнялся с Рахметом. Настороженно закрутил головой, словно принюхиваясь.
– Иди-ка вперёд, – сказал он, – а я замкну.
Рахмет догнал Дрозда. Теневой был как всегда невозмутим, будто прогуливался в своё удовольствие по Стефановскому саду, а не в подземелье по другую сторону Кремлёвской стены.
Снова послышались странные звуки, теперь уже отовсюду. Алим пошёл чуть медленнее, Сыч подтянулся, и теперь ватага двигалась почти след в след.
В луче Совиной подсветки вспыхнули красные бусины, несколько пар.
Рахмет почувствовал, как вдруг опустело в груди, будто сердце сбилось со счёта. Он направил подсветку в сторону и выхватил из темноты в паре шагов, на уровне своего живота, серо-бурую морду охранной крысы.
– Реш-реш-реш… – завёл Алим еле слышную песню.
Сыч сзади забубнил что-то своё, листвяное.
Толстобрюхие твари сползались отовсюду. Жилистые цепкие пальцы смыкались на корнях стен, ороговевшие когти высекали искры, встретившись с камнем. Умные, слишком умные глаза внимательно следили за непрошеными гостями.
По слухам, охранных крыс откармливали парной телятиной, не забывая каждый раз добавить ложечку человечьей крови.
– Реш-реш-реш… – твердил Алим.
И крысы не нападали. Что-то узнавая в бесконечном шуршании золотарева заговора, они принимали чужаков за своих, подземных, – и поднимались на задние лапы, становились почти вровень с людьми, настороженно шевелили усами, обнажали огромные, в ладонь длиной, резцы.
Сквозь крысиную толпу гуськом-гуськом разбойники прошли пещеру до конца. Сыч то ли бормотал, то ли пел странную звериную колыбельную, и любопытство огромных грызунов таяло, исчезало. Они снова опускались на все четыре, тыркались туда-сюда, постепенно разбредались в вечной темноте подкремлёвья.
Ещё поворот, и Алим остановился в полумгле перед лужей тухлой воды, достал из сумы моток верёвки. Рахмет нагнулся над лужей, посмотрел вверх. Там, саженях в трёх, золотисто светился широкий духовод, неучтённый вход в княжеский дворец.
…Намедни Алим объяснял так:
– Через стоки в книжницу хода нет – высоко она, под самым коньком. Выйдем в печную через помойный слив, оттуда путь – через три палаты: трапезную, гостевую и молельную. Из гостевой выход прямо на красное крыльцо, там стрельцы с секирами, но они спиной к дверям, лицом ко двору, главное – не шуметь. А внутри, считай, никого не будет – князь со свитой на Ходынское поле с утра отбыл – лично проверить, всё ли к празднеству готово.
Вёл желтоватым ногтем по затёртым узорам чертежа:
– Там же и муравки в ход пойдут. Понизу нужны сонные, а дальше уже заградные, да погуще – назад другим путём пойдём. Из молельной лестница наверх, в княжьи покои, а витком выше – в книжницу. Перед покоями тоже всегда караул, вот тех бы надо без шума…