Торговые ряды в европейском квартале тянулись, вероятно, на километр. Во всяком случае, конца их не было видно. Чего тут только не продавали: и фарфоровые статуэтки, и сервизы разнообразных цветов, и часы – от обычных, наручных, до громадных напольных в футлярах из красного дерева, и поношенную одежду, и банки рыбных консервов, и слесарные инструменты, и картины, принадлежащие кисти якобы известных художников. Но удивительнее всего было то, что в окнах обшарпанных пятиэтажек, высящихся за рядами, торчало по шесть, восемь, десять, даже по пятнадцать детей, с любопытством взирающих на непрекращающуюся торговлю.
Розовощекий крепыш, оказавшийся в эту минуту рядом, объяснил, что после исламизации города все европейцы были выселены на окраины, в каждой квартире теперь живут по несколько разных семей. Также он объяснил, что европейцам нельзя иметь сотовых телефонов, планшетов, пользоваться Интернетом (его в этих кварталах попросту нет), приобретать легковые машины и вообще покидать гетто, кроме как по служебной необходимости. Тех, кто работает в центре города, отвозят туда на специальных автобусах, а после смены на таких же автобусах отправляют под охраной домой. Телевизоры в гетто, правда, не запрещены, но транслируется лишь один канал, вещающий исключительно на арабском.
Ярик к нему не очень прислушивался – от множества лиц, от нескончаемой толкотни, от глухого шума, создаваемого тысячью голосов, у него слегка плыла голова. К тому же он боялся отстать от родителей, которые вели себя очень странно: ни к чему не присматривались, нигде ничего не приобретали – протискивались вперед, иногда, наклоняясь, о чем-то тихо спрашивали продавцов, получали ответ, опять протискивались вперед. Мать время от времени оборачивались и подтаскивала Ярика за собой:
– Не отставай!
Он уже догадывался, в чем дело. У Иоганна Карловича остался в Мюнхене брат, который не успел вырваться из хаоса хиджры. Жил он, видимо, где в этом квартале, и теперь отец с матерью пытались его отыскать. Он также догадывался, что отец дал денег экскурсоводу, чтобы тот привез их группу именно в этот район.
Но разве в такой толчее можно кого-то найти?
Тем не менее от очередного лотка, где были аккуратно разложены вилки, ложки, ножи, отец обернулся и сделал им с матерью знак рукой.
Странная, будто из серебра, музыка слышалась впереди, и когда они осторожно протолкались туда, Ярик увидел высокого старика в черном костюме, совершенно седого, с лицом, собранным в складки деревянных морщин. Старик крутил ручку черного ящика, поставленного на треногу, и оттуда выкатывались эти странные звуки, похожие на капель серебряного дождя.