— Нет, товарищ генерал, все верно. Артиллерия фронта должна обеспечить прорыв вражеской обороны, а дальше предполагается действовать по обстоятельствам — выдавил из себя покрасневший Стельмах, которому очень неуютно отвечать на неудобные вопросы представителя Ставки.
— Мне кажется, что Синявинские высоты не тот случай, когда можно действовать по обстоятельствам — жестко сказал Рокоссовский. — А вот если объединить огневую мощь первого и второго эшелона, то решение этой проблемы, на мой взгляд, пойдет быстрее и успешнее.
— Для этого товарищ генерал, необходимо иметь плотность артиллерийского огня не меньше ста двадцати стволов на один километр, — подал голос помощник Рокоссовского генерал Казаков, — тогда как сейчас мы можем рассчитывать только на семьдесят стволов на километр.
— Значит, по-вашему, надо сливать все три эшелона в один? Ну, это же курам на смех, товарищ Рокоссовский! — возмущенно проговорил Мерецков и, ища поддержки, посмотрел на армкомиссара Запорожца, но тот не спешил встать на сторону комфронта. Одно дело поучать нижестоящих командиров и совсем другое дело спорить с посланцем вождя, который не просто жонглирует словами и понятиями, а сыпет их точно и по существу дела.
— Никто и не предлагает сливать все воедино, Кирилл Афанасьевич. Генерал Казаков только сказал об имеющейся проблеме и только, — осадил комфронта Рокоссовский. — По моему приказу Василий Иванович составил и уже отправил заявку в Ставку на необходимое количество артиллерии для нужд фронта.
Мерецков хотел, что-то сказать относительно такой нежданной новости, но не успел. Казаков опередил его.
— Исходя из местных особенностей путей доставки, в заявке я сделал главный акцент не на орудия, а на минометы. Их проще и легче транспортировать и на местных складах есть запас мин в нужном количестве и калибра.
Попав под столь стремительный напор представителя Ставки, Мерецков стушевался и, спасая положение Стельмах, предложил вернуться к рассмотрению обсуждаемого вопроса через несколько дней.
Другим камнем преткновения стало направление наступления соединений 8-й армии. Мерецков предлагал нанести главный удар в районе Гонтовой Липки с дальнейшим выходом к Синявино, Мге и Дубровке, изолировав, таким образом, шлиссельбургскую группировку противника от его главных сил.
Комфронта твердо стоял на своем, утверждая, что предложенный им план самый правильный и оптимальный, однако Рокоссовский увидел его подводные камни.
— Вы предлагаете наступать на участке шириной в 12–15 километров, полностью повторяя план Любаньской наступательной операции и операции по деблокированию 2-й ударной армии, которые трагично закончились для нас. В обоих случаях немцы смогли одержать победу благодаря тому, что наши войска сначала не смогли, а затем не стали расширять место прорыва, надеясь, что продвинувшись далеко в тыл противника, они заставят его отступить. Немцы же удержав свои «поворотные столбы» смогли организовать контрудары по узкой горловине прорыва, отрезали наши наступавшие части, разом обесценив все наши успехи и победы — Рокоссовский ткнул пальцем в карту и сидевшие рядом с ним генералы с опасением и осторожностью туда, куда он указывал.