— Ну и хорошо, — тихо промолвила Елизавета…
— Мы с вами не прощаемся, доктор, — сказал мне Капустин, когда мы, наконец, выбрались из экипажа. — Мы остановились в гостинице. Я сейчас начну все печатать по свежим следам. Не возражаете, если время от времени я буду навещать вас для уточнения кое-каких деталей?
Я не возражал. Мы попрощались, и я отправился к себе домой.
В течение следующих нескольких дней Капустин наведывался ко мне, чтобы восстановить кое-какие моменты моего повествования, упущенные им ранее. Также я помог ему состыковать некоторые разрозненные фрагменты его будущего произведения.
Затем я около трех дней о нем ничего не слышал и уже было подумал, что писатель завершил все свои дела и уехал.
Но вот после обеда ко мне постучали. На пороге стояла жена Капустина. Она была очень взволнована.
— Жорж пропал! — едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, произнесла она.
— Когда?
— Его нет вот уже второй день. Он никогда не исчезал без предупреждения…
— Вы обращались в полицию? — спросил я.
— Да, но я не уверена, что они будут что-либо предпринимать по этому поводу, по крайней мере, еще какое-то время.
— Вы заметили что-нибудь странное в его поведении перед исчезновением? — поинтересовался я.
— Да, он был очень возбужден, хотя это бывало с ним, когда приходило вдохновение, — ответила она. — Последние дни он работал над произведением про Зеленые Камни и буквально не отходил от пишущей машинки. Ах, доктор, мне кажется, что с ним случилось какое-нибудь несчастье! — она, не выдержав, заплакала и уткнулась мне в плечо.
— Для начала давайте заедем к вам в гостиницу — быть может, Жорж уже вернулся, — произнес я ободряющим тоном.
В гостиничном номере Жоржа не было. Здесь все вызывало какую-то невероятную тоску: занавески, портьеры, сукно на полу. Их цвет подбирался как будто специально, чтобы жить в таком номере не захотелось. Елизавета бледным призраком молча ходила по комнате, заламывая руки. Ее милое лицо выражало отчаяние.
— Это его рассказ? — я взял со стола кипу листов, отпечатанных на машинке.
— Да, он почти закончил его, — ответила Елизавета.
Я наспех пролистал несколько страниц: да, это была история, которую я им рассказал. Капустин лишь приукрасил некоторые моменты да придумал нехитрые заголовки к отдельным новеллам.
В пишущей машинке оказался еще один почти допечатанный лист. Я извлек его и перечитал…
А вот это было уже что-то новое — к моему прошлому это отношения не имело.
— Вы читали это? — показал я листок Елизавете.
Она отрицательно покачала головой:
— Я не могу это читать. Извините, но ото всех этих историй я чувствую себя не в своей тарелке. Никогда раньше за собой ничего подобного не замечала.