Лицо Букина сделалось растерянным. Он поочередно переводил взгляд на каждого из нас, словно ища поддержки, пытался что-то сказать, но вместо этого издавал непонятные мычащие звуки.
— Я вообще не понимаю, — вмешался дежурный офицер. — Ты же и так вот-вот перед Богом предстанешь. К чему весь этот концерт? Мы ведь не очень благодарные зрители, согласись…
— Да, мне уготована виселица! — зло огрызнулся Букин. — И я готов окончить жизнь в петле, а не так, как те двое несчастных на болоте…
— Ну довольно! — Юрковский сел на свое место за столом. — Я нахожу в данной ситуации две возможные причины: либо заключенный Букин решил над нами всеми поиздеваться, устроив эту комедию, либо ему пришла в голову не слишком оригинальная идея разыграть из себя сумасшедшего и таким образом увильнуть от виселицы. Считаю, что вопрос исчерпан в любом из этих случаев, и не вижу смысла уделять ему еще какое-либо внимание.
— Есть еще третий вариант, — сказал я начальнику тюрьмы, когда охрана вывела причитающего Букина из кабинета.
— Какой же? — спросил Юрковский.
— Он мог действительно сойти с ума…
— Послушайте, доктор, — Юрковский пытался быть со мной снисходительным. — Я прекрасно помню, что вы упоминали о своем опыте работы в лечебнице для умалишенных. Там содержатся несчастные больные люди, им не на что надеяться. Наших же клиентов отличают прежде всего расчетливый ум и холодный рассудок. Поэтому подобные типы, вероятно, пока еще могут производить на вас впечатление своими байками. Я же за многие годы успел изучить этих людей достаточно для того, чтобы распознавать все их гнусное лицедейство без особого труда.
— В таком случае, Николай Кондратьевич, Букин — очень хороший актер, поверьте моему хоть и небольшому, но опыту.
— Скажу больше, Яков Михайлович: большинство из сидящих здесь заткнет за пояс любого профессионала. Все они настолько расчетливы, хладнокровны и циничны, что потеря рассудка — последнее, что может с кем-либо из них произойти. Вы уж поверьте мне.
— Если не секрет: за что Букина приговорили к смертной казни? — спросил я Юрковского перед тем, как покинуть его кабинет.
— Он методично, одного за другим, умертвил своих родственников, претендовавших на большое наследство. Не исключено, что не менее зверскими способами, о коих мы сегодня услышали из его уст.
Беседа с Юрковским вызвала в моей памяти случай одного из пациентов сумасшедшего дома. Я наблюдал его несколько месяцев. Больного одолевали видения, в которых архангел сходит с небес и карает грешников священным огнем. Я посчитал беднягу безнадежным, им занялся мой коллега. Шло время, а описания, которыми больной делился с доктором, становились все подробнее, пока в видениях не начали фигурировать адреса и фамилии «грешников». Доктор навел справки, после чего пациентом заинтересовались в жандармерии. Оказалось, что описываемые им люди на самом деле пострадали когда-то давно от пожара. А вскоре свидетели опознали в нашем пациенте поджигателя. Зачем он все рассказывал, в конце концов выдав себя правосудию? Быть может, пытался примириться с совестью, переложив свою вину на плечи вымышленного персонажа, но зашел в игре своего воображения слишком далеко? И не то же самое ли происходит с Букиным? Не спросить ли у него имена тех несчастных с болота?