Гений генетики сказала атташе, что безвременная смерть Оскара Рамоса – огромный удар и лично для Шри, и для клана Пейшоту, и для всего научного мира. Если Томми и заметил мучительное напряжение, исказившее лицо Шри, то не подал виду. Атташе поддакнул, сказав, что Рамос – великий человек, давший столь многое великому делу.
– Если у вас хотя бы половина его совести и четверть таланта – я снимаю перед вами шляпу, – заключил Томми.
После того как он и делегация Тихоокеанского сообщества вернулись на свой корабль, Арвам перехватил Шри и потребовал рассказать о беседе с атташе.
– Вы шептались ну точно как парочка договаривающихся воров.
– Но разве вы не хотели именно этого? – осведомилась Шри. – Он сказал, что нашел сад Авернус на Япете. Фактически пригласил меня в гости.
– Ну уж это вряд ли, – изрек генерал.
– Я могла бы вызнать что-нибудь важное об их планах.
– Они бы скормили вам мешанину из полудостоверной инфы и откровенной пропаганды, а сами бы качали из вас полезные сведения. К тому же вы – ценный специалист. Я буду выглядеть последним болваном, если разрешу вам лететь к ним, а вы решите дезертировать.
Шри не могла понять, шутит он или нет.
– Мне жаль, что вы считаете меня настолько наивной и не способной оправдать доверие.
– Вы – самый умный человек из всех, кого я встречал, – сказал Арвам. – Но вы не знаете людей. Мой помощник сейчас пишет отчет о вашей интимной беседе с мистером Томми Табаджи. Проверьте отчет, добавьте свои комментарии, если сочтете нужным, подпишите. К завтрашнему утру отчет должен быть на моем столе. Да, вы можете рассказать мне, как планируете чинить нашего пилота-героя. Настало время вам отработать свое содержание.
Спустя полсотни дней после дезертирства шпион наконец вернулся в Париж на Дионе.
Путешествие было нелегким. Он спустился с орбиты на поверхность в украденной посадочной капсуле, прорвавшись сквозь дыру в бразильской спутниковой системе наблюдения. Посадку пришлось совершить в небольшом ударном кратере в высоких северных широтах обращенного к Сатурну полушария. Затем шпион долго шел по мерзлой равнине, усеянной пологими холмами. Ему не хватало кислорода и энергии, следовало как можно скорее достичь оазиса. Прежние хозяева искали шпиона. Если бы нашли – позорное разжалование и казнь. Но, несмотря на опасность, в первые часы свободы шпион чуть не пел от восторга. В скафандре, по обыкновению, тихо жужжало и щелкало, слышалось дыхание, даже биение сердца – но за тонкой оболочкой скафандра расстилался безмолвный лунный простор, пустой – и великолепный. Пыльная почва отсвечивала бурым золотом в косом свете низкого солнца. Над изогнутым горизонтом висела половина раздутого сатурнианского шара, рассеченного темной царапиной колец. От них на карамельные и персиковые полосы облаков ложились резкие тени. Там, где кольца выбирались за диск Сатурна, тянулись к крохотному диску одного из ближайших спутников, они вспыхивали алмазным сиянием. Шпион чувствовал себя повелителем всего, что видел, единственным свидетелем поразительной зловещей красоты – и впервые за свою короткую странную жизнь повелителем своей судьбы.