Короче говоря, занятие было нужное, доходное, но почти без влияния и власти, эффективно исключившее его из активной политики и не дающее никаких возможностей заработать настоящие большие деньги. На кораблях погибло много дальних, удиравшие суда были переполнены – но личные вещи беглецов почти ничего не стоили. В экономике дальних ценность определялась полезностью, а не редкостью. Дальние более всего ценили непередаваемые знания и опыт и то, что называли кредитом: личным рейтингом в системе бартера, основанной на взаимных одолжениях, любезностях, хорошей работе. Единственная ценность на борту – произведения искусства. Да и те продавались по дешевке, как сувениры. Лок достаточно знал об искусстве дальних, чтобы осознавать степень своего невежества, но все-таки умудрился перехватить несколько замечательных вещиц. Однако продать их по адекватной стоимости он все равно не смог. Земляне почти ничего не знали о традициях и эстетике дальних. Рынок для их творений еще не возник.
Тем временем юные наглецы со звучными именами, не имеющие ровно никакого опыта и знаний о системах Юпитера и Сатурна, взлетали на посты, которые по праву должен был занимать Лок. Единственный способ для обычных людей преуспеть в этой игре – жениться или быть усыновленным. Но Лок родился в трущобах Каракаса и вскарабкался по карьерной дипломатической лестнице хитростью, изворотливостью, безжалостностью и коварством. Увы, Ифрахим слишком долго просидел на задворках Солнечной системы, вдали от светских вечеров и коктейлей Бразилиа. Лок знал, что не сумеет завоевать женщину хотя бы с малой долей знатной крови, если только не расстанется с амбициями сделать состояние на обломках войны и не вернется на Землю. А как можно бросить то, на что потратил годы тяжелой работы, опасностей, унижений? Так что пришлось проглотить оскорбление и надеяться на будущую награду за все, сделанное для Арвама Пейшоту, – или на золотую жилу, из которой можно будет вытащить состояние.
– Нам всем не стоит бояться за будущее, – заметил приятель Йота Макдональд после долгих страстных жалоб Лока на недавнее унижение от Комиссии по экономике.
– Я не хочу раннюю отставку и госпенсию. Я хочу привилегии и карьеру, заслуженные мной, – заявил Лок.
Они сидели на террасе кафе над шелковистым полукруглым водопадом, обрушивающимся в озерцо, окруженное мокрыми валунами, папоротниками и блестящим от капель мхом. Из бассейна вытекала река, бежала меж рядами недавно высаженных деревцев к Зеленой зоне в середине Парижа. Терраса с ее живописными деревянными столами, белыми зонтиками, стойками из бамбука и древовидного папоротника, вереницами ажурных фонарей была приютом старших чиновников гражданской администрации, дипломатов, офицеров. Тут подавали прекрасную еду: выращенных в городе креветок и рыбу, хвосты омаров и бифштексы, доставленные с огромными затратами с самой Земли. В углу деликатно наигрывал дуэт: гитарист с флейтистом. Тихий приятный звук плыл на холодном свежем ветру, мешался с металлическим рокотом падающей воды. Кафе – одно из приятнейших мест в городе, воплощение привилегий, столь желанных для Лока, – но он сидел в подвесном кресле, горбился и обиженно глядел на все вокруг. Ифрахим был привлекательный мужчина: стройный, темнокожий, одетый в отлично скроенный канареечно-желтый костюм и розовую рубашку, расстегнутую до пупка. Смазанные маслом черные волосы заплетены в множество коротких косичек, усаженных керамическими бусинами. Настоящий денди – но симпатичное лицо постоянно искажено гримасой, выдающей прожженный цинизм, который Лок уже давно не пытался прятать.