– У меня три сына, – сказал Арвам. – У всех было активное здоровое детство, проведенное большей частью на природе. Они путешествовали пешком, охотились, ездили верхом, ходили на яхтах… и да, летали в аэрокостюмах. Ребята заработали несколько царапин и шишек, но ведь так важно узнать свои пределы. Узнавать, на что ты способен, – важная часть взросления.
– Но Берри слабенький. И такой неуклюжий. С ним то и дело что-нибудь случается.
– Упражнения закалят его и повысят самооценку. Здесь для того самое место. Есть что угодно – и безопасно. Замечу: когда ему дали хоть немного свободы побыть самим собой, у него заметно исправились и характер, и манеры.
– Ему нужна интеллектуальная стимуляция, – возразила Шри. – А здесь он ее не получает.
Оба знали: речь идет не о риске для сына Шри, а о власти над ним. Генерал с генетиком были словно разведенные супруги, спорящие о праве на ребенка.
– Мне очень любопытно, отчего вы не попытались, хм, исправить его, э-э, мелкие недостатки, – заметил генерал.
– Это нелегально. Антиэволюционно.
– Это не помешало вам изменить геном другого сына, – возразил Арвам.
Шри похолодела. Она считала, что никто не знал о работе, проделанной над Альдером. Шри очень аккуратно подредактировала геном, особо стараясь, чтобы красота, обаяние и притягательность сына не превосходили обычные человеческие, а затем уничтожила все улики.
– Не бойтесь, со мной ваши тайны в безопасности. К тому же за вами числится кое-что похуже небольшой генной косметики. Потому скажите правду: отчего вы не подарили такие же преимущества Берри?
– Я оставила его в естественном состоянии из уважения к его отцу.
– О да. Бедняга Стамаунт. Я вижу, вы еще носите его кольцо.
Она носила на среднем пальце левой руки кусок кости, выращенной из культуры остеобластов Стамаунта Хорна после того, как его убили бандиты в Андах. Шри не то чтобы любила его – но уважала и восхищалась. Они были хорошей парой и много добились бы вместе, если бы Стамаунт выжил. Временами он был таким же жестоким и вздорным, как Арвам, но жестокость Стамаунта всегда имела смысл. Стамаунт бывал безжалостен – но всегда тонок и точен, в отличие от сокрушительно грубого Арвама.
– Он был отличный парень, – заметил генерал. – Я уверен, ваш сын вырастет таким же. Ну а теперь, если у вас больше нет жалоб, я, как и обещал, позволю вам глянуть на нашу пленницу.
– А, так она не заговорила.
– О, она говорит. Но до сих пор не сказала ничего важного. Вы можете обсуждать что угодно с допрашивающей бригадой. Кстати, ее глава ожидает вас прямо сейчас в отделении допросов.