— Линда, я должна была к тебе зайти.
— Нет, — возразила Линда, — ты ничего мне не должна. У нас с тобой нет ничего общего, ясно? У нас с тобой нет ничего общего! Убирайся.
— Ох, Линда! Но я действительно…
— Я не собираюсь закончить дни в жалком трейлере, Джой. — Линда себе не поверила: неужели она и впрямь произнесла эти слова? Ведь она не испытывала ни малейшей потребности их произносить. Похоже, и Джой была несколько удивлена столь откровенной неприязни с ее стороны. На лице у нее — Линда смотрела на нее сверху вниз, потому что Джой была гораздо ниже ростом — читалось явное смущение.
Впрочем, смущение в данный момент они испытывали обе, что и помешало Линде закрыть дверь. И Джой успела сказать, решительно тряхнув головой:
— Понимаешь, Линда… не имеет значения, где именно ты живешь. В итоге ты это и сама поймешь. А вот когда человек, которого ты любишь больше всего на свете, попадает в тюремную камеру, то и ты оказываешься в той же камере вместе с ним. И не имеет значения, где ты в данный момент проживаешь или находишься. Вот тогда-то ты и начинаешь понимать, кто твои настоящие друзья. И это, как ни странно, совсем не те люди, которых ты до сих пор считала друзьями. Можешь мне поверить.
Линда все же закрыла дверь и заперла на замок.
Потом подошла к дверям спальни, но Джей по-прежнему крепко спал и даже громко храпел, лежа на спине. Без очков его лицо казалось голым. Линда давно не смотрела на него спящего. Она вышла в коридор, закрыла за собой дверь и снова спустилась на первый этаж. Она не знала, что сказать адвокату. Норм объяснил, что многое зависит от того, захочет ли Ивонна выдвигать обвинения против Джея и будет ли на них настаивать. В общем, от Ивонны зависело очень многое.
Линда тихонько обошла дом. Она понимала, что ее разум пытается воспринять нечто такое, чего воспринять не в состоянии. А еще она вспомнила о Карен-Люси, которая наверняка сейчас рядом с Ивонной, и о том, что, когда полицейские приезжали, чтобы забрать вещи Ивонны и вернуть их ей, она, Линда, даже не спросила у них, где Ивонна. На кухне в раковине она заметила две белые кружки с пятнами кофе, но, пожалуй, не смогла бы сказать, ни кто его здесь пил, ни как эти чашки попали в раковину. Она машинально принялась мыть посуду, но почувствовала, что ноги под ней буквально подгибаются, стоило ей представить себе членов суда присяжных, сидящих на специальной скамье, а на трибуне Ивонну с ее чересчур ярким макияжем. А потом она вдруг вспомнила о камерах наблюдения. Боже мой, ну почему, скажите на милость, почему она раньше о них не вспомнила?!