опыт инспирации; я не сомневаюсь, пришлось бы вернуться на тысячи лет, чтобы кого-нибудь отыскать, кто мог бы сказать: этот опыт также и мой.
Осенью 1883 года мой брат вернулся из Энгадина в Германию и провел там несколько недель. Зимой, после скитаний по Стрезе, Генуе и Специи, он обосновался в Ницце, где благодаря местному климату находился в столь бодром, приподнятом настроении, что создал третью часть «Заратустры».
В следующую зиму, под алкионическим небом Ниццы, которое тогда впервые сияло в моей жизни, нашел я третью часть «Заратустры» и закончил работу над ним. Меньше года, считая в целом. Многие сокровенные уголки и окрестные горы Ниццы освящены для меня незабываемыми мгновениями; решающие строфы под названием «О старых и новых скрижалях» родились во время труднейшего подъема от вокзала к Эце – удивительному мавританскому гнезду на высокой скале. Проворство мускулов у меня всегда в наибольшей степени проявлялось при изобилии творческих сил. Одухотворяется тело, «душу» оставим в покое… Меня часто могли видеть танцующим; в то время я мог без тени усталости бродить горными тропами семь-восемь часов. Я хорошо спал и много смеялся, был очень вынослив и терпелив.
Таким образом, каждая из первых трех частей Заратустры после более или менее длительной подготовки была создана приблизительно за десять дней. Только работа над четвертой частью шла с некоторыми перерывами. Первые наброски были сделаны во время нашего совместного пребывания в Цюрихе в сентябре 1884 года, в ноябре того же года в Ментоне он закончил первую редакцию всей части, затем, после длительной паузы, завершил манускрипт в Ницце в период с конца января по начало февраля 1885 года. Фридрих тогда назвал его четвертой и последней частью, но прямо перед приватным изданием и сразу после него он писал мне, что хочет добавить еще пятую и шестую части, для которых у него уже имеется план. Четвертую часть (первое издание содержало пометку: «Только для моих друзей, не для публики») он считал очень личной и требовал от тех немногих, кому послал экземпляр, жесточайшего соблюдения тайны. Однако он часто обдумывал возможность публикации также и этой части, но полагал, что ее нельзя предпринять без переработки некоторых разделов. Но во всяком случае он считал эти сорок отпечатанных экземпляров четвертой части подарком для «тех, кто этого заслужил». Имея это в виду, он нашел возможность подарить только семь экземпляров – настолько непонятым и одиноким в то время он был.
В начале этого предисловия я уже говорила о том, почему Ницше избрал перса для воплощения идеального образа царственного философа, но почему им должен был стать именно Заратустра, от лица которого он возвестил новое учение, повествует он сам: