— Ты Рейн, — прошептал я, едва найдя свой голос.
Он хихикнул и сморщил нос.
— Это моё имя. А ты Вон-д, — сказал он, добавив отдельно в конце «д».
— Ты меня знаешь?
Он кивнул, его голова от этого излишне дёргалась, махая волосами.
— Ты умеешь рисовать Бэтмена? Я могу тебе показать.
Назвать ситуацию странной было бы преуменьшением, но я готовился к мысли о знакомстве с Рейном и пытался смотреть сквозь тело взрослого мужчины передо мной на ребёнка, которым он явно был.
— Признаюсь, я не очень хорошо рисую.
— Это очень легко. Идём, — он взял альбом, зажал его под рукой, затем взял меня за руку и потянул в коридор.
— Куда мы идём? — спросил я. Орин никогда не приглашал меня дальше гостиной, и слабое ощущение незаконного проникновения в его личное пространство меня беспокоило.
— Мы можем рисовать только в Бэтпещере. Такие правила.
«Бэтпещера?»
Он завёл нас в тёмную комнату, прежде чем щёлкнул переключатель на стене. Это была детская комната, полностью посвящённая тому, кто, должно быть, был его любимым супергероем. Постельное бельё с Бэтменом, плюшевые игрушки, полка с фигурками и другими игрушками лего и рисунки на стенах, которые нарисовал он.
— Это твоя комната?
— И Бэтпещера, — он прыгнул передо мной и плюхнулся на пол, открывая перед собой альбом и находя фломастер. Ноги он сложил буквой «w», поджав под себя — как мог сидеть только ребёнок — усевшись задом на ковёр. От одного взгляда на эту неловкую позу у меня заболели бёдра, и я задумался, чувствовал ли Орин когда-нибудь остаточные спазмы или боль от поведения Рейна.
Рейн ни за что не мог делить эту комнату с Орином — или с другими альтерами, раз на то пошло. Она была слишком детской, чтобы взрослому человеку было комфортно в ней жить. Но я не собирался делать выводы, имея ограниченные знания, которые собрал о состоянии Орина.
— Это... Ты живёшь здесь с кем-то, или комната вся твоя?
Он фыркнул.
— Ты болван. Это всё моё. Идём, я тебе покажу.
«И теперь я болван».
Хохотнув, я нашёл место рядом с ним и скрестил ноги, складывая руки на коленях.
— Ладно, покажи мне, что ты умеешь.
Высунув язык, Рейн склонился над альбомом и начал рисовать. Это было не обучение, как я ожидал, просто маленький мальчик рисовал рисунок, но это было захватывающе. Через несколько минут его работы до меня дошло, что он рисовал левой рукой. Орин был правшой. Такое вообще было возможно?
— Ты можешь использовать обе руки, когда рисуешь? — спросил я, заинтригованный тем, что заметил.
Он покачал головой и посмотрел на меня с усмешкой.
— Другая так не работает. Видишь.