— Какая? — мать вышла из ванной с ворохом постиранного белья в тазу и направилась на балкон.
— Ну та!
— Откуда мне знать, — мать зацепила балконную дверь ногой и прикрыла ее за собой.
— Ну, мам! — Леся пошла за матерью.
— Куда ты лезешь! — зашипела та. — Дверь закрой, мухи налетят.
— Мам! — чуть не плача простонала Леся и постучалась в балконную дверь.
— Я в нее лук ссыпала, — раздался голос матери с балкона. — Ты ее все равно не используешь.
Леся уже не слушала. Она ворвалась на кухню, открыла кладовку, нашла коробку. Лук пришлось пересыпать в полиэтиленовый пакет. Леся кинулась к себе в комнату. Разноцветные стеклышки и камушки лежали, где и положено, в жестяной банке на полке. Не успела мать развесить белье, Леся уже неслась по двору с коробкой подмышкой. Ира ждала на качелях.
— Ну, че так долго? — спросила она для проформы.
— Да мама коробку спрятала.
— А… Ну, ладно. Вон, Наташка уже идет с цветами.
— Совок взяла?
Ира достала из кармана и продемонстрировала зеленый совок.
Все трое отправились на перекресток к хлебному.
Симкина сидела на бордюре тротуара и смотрела на кляксу. Девчонки нарочно придумали кодовое название — любителей устроить похороны было предостаточно.
Голубь лежал на горячем асфальте с растопыренными, будто в полете, крыльями. Он был мертв, еще как мертв. Из его хрупкого тельца сочилась красная кашица. Лапы вывернуты.
Симкиной не нравилась эта странная игра, было в ней что-то неправильное, ненормальное. Но возразить Ире она не смела. Вот уже три месяца она у подруги в долгу. А все из-за той злополучной тетради, случайно забытой на столе. И надо было Ире припылить в гости, да еще самовольно заглянуть в чужие записи.
Симкина и сама не знала, зачем написала все эти гадости о своих подругах. Не такие уж они и плохие. Видно, день не задался, родители ссорились… Хотя Ира порой и впрямь неприятная, любит командовать, а в главари ее никто не выбирал. Одним словом — «задавака». Наташа тихая и себе на уме, «с закидонами». А Леся просто глупая, все время заглядывает в рот Ире, что та скажет. «Шестёрка» — обидное слово. Конечно, Симкина погорячилась. И почему только не спрятала злополучную тетрадь в стол, не убрала на книжную полку, не сожгла отвратительную запись в пепельнице отца, не смыла в унитаз обрывки?.. Чего бы только она ни сделала, знай наперед.
Ира Симкину не выдавала, хотя стала еще более властной. Чуть что не по ней, прищурится, закивает и приговаривает: «Ладно, ладно, Симкина…» А что ладно? Известно. Расскажет, если та поперек что сделает.
Симкина увидела компанию девчонок и тяжело вздохнула.