— Эй, — зову. — Есть кто? Мне бы… лекарства!
Свет в окошке дёрнулся, словно свеча колыхнулась. Странно, кто сейчас свечами пользуется?
— Люди, — снова зову, — не тяните, водка есть?
Может, боятся. Мало ли алкаш какой с кирпичом наперевес, только и ждёт, кто высунется. Подхожу вплотную и заглядываю в окошко:
— Водку продашь?
Свечи не увидел, продавца тоже. А свет, словно сам по себе мерцает, без источника. В недоумении выпрямляюсь.
— Странно…
И смотрю, как свет приобретает красноватые оттенки. А из окошка медленно выплывают черные пальцы…
— Вань!
Резко выпрямляюсь, руки впиваются в варькины плечи:
— Бежим!
— Куда? — опешила девушка.
Я растерянно оглядываюсь. Утренняя прохлада наполняет мою комнату. Постель выглядит так, словно в ней всю ночь кувыркались влюблённые. Тёмно-синяя майка на мне мокрая от пота. И без дыр. Мне что, всё это приснилось? Не может быть! Ночная прогулка была такой настоящей. Странно. Взгляд падает на валяющийся рядом с подушкой сотовый. Пять сорок две…
Угрюмо смотрю на склонившуюся над кроватью Ягу:
— Чего в такую рань? Обычно дрыхнешь до полудня.
Варя смотрит в сторону, рука её теребит одеяло. Я одёргиваю сползающее на пол покрывало.
— Не спится, что ли, — понимающе бормочу, откидываясь на постель. — Самому всякая хрень снилась. Ладно, дай мне пару минут, — зевок мой отозвался щелчком в челюсти. Да, удар Васьки мне никогда не забыть. И продолжил: — Жди на кухне. Если помнишь, как включается кофеварка, сделай пока кофе.
Девушка, не поднимая глаз, выскочила из комнаты. Эк, видать и её проняло! Раньше Варька не входила в мою комнату. А вчера мне показалось, что как раз Яга восприняла всё происшедшее как само собой разумеющееся. Это Юля вылетела из дома, сжимая малого, и не поддавалась ни на какие уговоры подождать Диму внутри. Она так и сидела на холодной чугунной лавке, не спуская сына с колен. Взгляд её всё время был устремлён в сторону дороги, будто она опасалась даже посмотреть на дом Яги и не слышала слов сестры.
А Матвей, словно понимая состояние матери, даже не пытался сопротивляться. Я вообще впервые в жизни видел, как ребёнок спокойно сидит целых два часа. Матвейка же раньше и двух минут так не сидел.
Натягиваю брюки. На пол падает что-то тёмное. Вздрагиваю и осторожно склоняюсь. Почерневшее стекло. Или осколок зеркала? Откуда он здесь? Выглядит так, словно его достали из костра. В стекле ничего не отражается.
Стягиваю футболку, тканью подхватываю находку, брезгуя прикасаться голыми руками. Заматываю. Вот и последняя майка со службы пойдёт прямиком в помойку. Накинув единственную рубашку, купленную в связи с выходом на пенсию, двигаю на кухню. Футболка летит прямиком в помойное ведро. Плюхаюсь на табурет. На столе две дымящиеся кружки с крысиными хвостиками одноразовых пакетиков чая. Морщусь: ненавижу эту дрянь! Я надеялся, что время пакетированного чая осталось далеко в прошлом. Но Яга где-то откопала пачку.