— Давненько же мы с вами не виделись, дорогой Евгений Филиппович! — добродушно посетовал Ратаев, усаживаясь за ломберный столик и отодвигая бутылку с его середины. — Да что же это вы стоите? В ногах, как говорят у нас на Руси, правды нет... Присаживайтесь, прошу...
Азеф посмотрел вокруг, прикидывая, куда бы поместить свое тяжелое тело, и, поколебавшись, осторожно опустился на край кушетки.
— Не беспокойтесь, выдержит, — заметив его колебания, озорно подмигнул Ратаев. — Кушетка рассчитана на двоих, а француженки бывают такие помпончики, такие пышечки, что, я вам скажу, пальчики оближешь.
И чмокнул пухлыми алыми губами, прищелкнув при этом пальцами.
— А как в отношении шампанского? — и он опять озорно подмигнул Азефу.
— Избави Бог! — скривился тот. — Терпеть не могу эту кислятину, да и здоровье...
И он приложил пухлую руку к своему внушительному животу, упакованному в просторный шерстяной жилет.
— А я уж... извините...
Ратаев встал, подошел к изящной, сверкающей хрусталем горке, достал оттуда высокий бокал и вернулся на место.
— Кутнуть тут довелось вчера в приятной компании, ну и... — весело объяснил он, потягивая шампанское. — За все в этой жизни надо расплачиваться... Уф!
Сделав последний глоток и переведя дух, он отставил бокал подальше и посерьезнел:
— Вот теперь можно и о делах, Евгений Филиппович, о делах поговорить и пожурить вас немножечко, попенять слегка. Не возражаете?
— Помилуйте, Леонид Александрович? Чем же этаким я перед вами провинился? Сведения вам направляю регулярно: и социалистов-революционеров освещаю, и социал-демократов. А что с мая по сентябрь не проявлялся... так оглядеться же мне надо было после России, связи восстановить и наладить. Вот теперь мы с вами и начнем работать по-настоящему, как в былые времена, когда вы на меня не обижались. Так пенять будем или поработаем?
— Вот таким вы, Евгений Филиппович, мне всегда нравились, бодрый, энергичный, — похвалил его Ратаев. — Бывало, сами так и шли вперед, так и рвались, даже сдерживать приходилось, чтобы от провала уберечь...
Говоря это, он машинально наполнил бокал шампанского и поднес ко рту. Сделав пару глотков, зажмурился от удовольствия и покачал головою, словно укоряя самого себя:
— Завидую я вам, Евгений Филиппович, не пьете... А тут, словно пожар внутри, сил нет терпеть... Так, может, за компанию, а?
Веки его были полуопущены, но щелочки глаз остры, как бритвы.
«Не на того напал», — подумал Азеф со злорадством: приемы этого старого полицейского волка ему были давно известны, в деле политического сыска, а в этом году исполнялось десятилетие с того дня, когда Евно предложил Департаменту свои услуги по освещению «кружка в Карлсруэ», инженер Раскин тоже мог себя считать далеко не профаном. И теперь ему было ясно: Ратаев явно что-то знал и проверить это что-то хотел через Азефа, но заходил издалека, крутил, и, значит, это было что-то важное.