Однако судьба его, можно сказать, уже была решена. В мае того же 1906 года к Владимиру Львовичу Бурцеву, издававшему в Петербурге, пользуясь политической оттепелью, историко-революционный журнал «Былое», явился неизвестный ему молодой человек и попросил позволения поговорить с ним с глазу на глаз.
Оставшись с Бурцевым наедине, он выложил перед ним полицейский формуляр, заведенный на Бурцева секретной полицией. Растерявшемуся от неожиданности Владимиру Львовичу он объяснил, что служит в Департаменте полиции, где и взял этот формуляр, чтобы разыскать Бурцева. Себя он назвал Михайловским, чиновником особых поручений, сказал также, что по убеждениям он социалист-революционер и хотел бы быть полезен революции.
Опытный конспиратор Бурцев для начала решил свести разговор, как он потом вспоминал, на «безобидные темы».
Затем завязался разговор о происходящих в стране политических событиях, о Государственной думе. Михайловский высказывался смело и радикально, осторожный Бурцев больше слушал, чем говорил, задавал наводящие уточняющие вопросы. Выяснилось, Михайловский пытался установить контакты с революционерами еще в 1905 году, но ему не поверили.
Об охранном отделении он говорил с отвращением, все время повторяя: «Вы даже не подозреваете, какие ужасы там творятся!»
«Он говорил тоном искреннего человека, — пишет Бурцев, — и я тогда уже не сомневался в том, что он пришел ко мне без задней мысли (как не раз тогда приходили другие), а с желанием выйти на новую дорогу».
Словом, Бурцев поверил молодому человеку, Михайловскому (по словам Бурцева — 27—28 лет), который, в конце концов, был установлен им, как Михаил Ефимович Бакай, высокопоставленный сотрудник Варшавского отделения по охранению общественной безопасности и порядка.
Они начали встречаться — раз-другой в месяц, и Бакай приносил Бурцеву все новые и новые секретные материалы Департамента. Готовясь порвать с полицией окончательно, Бакай, по совету Бурцева, принялся сочинять «записки» для «Былого», которые Бурцев собирался опубликовать, как только Бакай окажется за пределами Российской империи.
Опытный конспиратор и придирчивый ученый-аналитик Бурцев долгое время проверял данные Бакая по другим, имеющимся у него в Департаменте источникам и, чем больше проверял своего «агента», тем больше убеждался в его правдивости и честности. Так, Бакай разоблачил проникшего в ряды эсдеков провокатора Бродского, «брата известных польских революционеров», отдавшего Департаменту группу и динамитную мастерскую эсдеков в Финляндии (в Келомяках), известного в то дни польского писателя Бржозовского, тоже провокатора. В конце концов, разоблачения нависли и над Азефом.