Артис, сжав зубы, смотрел на то, как казнят его людей. Их, словно последних разбойников, насильников и убийц, вешали на спешно сколачиваемых виселицах. Если бы кто-то спросил его, что он чувствует, то Артис не сказал бы ровным счётом ничего — ту боль, сожаление и разочарование, которые он испытывал, нельзя было описать словами. Юноша дернулся, когда его заместителя, с которым они познакомились еще будучи юнгами, плавно подняли в воздух – так, чтобы не сломать резким движением шейные позвонки и заставить офицера армии врага мучиться как можно дольше. Прошла минута прежде чем мужчина, в последний раз дернувшись, затих. Артис мог закрыть глаза, но не имел на это права — так или иначе, но именно он повинен в смерти экипажа «Мести».
Вдруг толпа, обступившая виселицы, расступилась, и на небольшую площадку, сколоченную прямо перед виселицами, вышел император. Выглядел он, ни дать, ни взять, как демон из самой преисподней – бой давно уже закончился, а рука его все еще пылала изнутри адским огнем. И тут взгляд юноши уцепился за до боли знакомое лицо императора. Виллиан. Паладина, чье появление послужило тем рычагом и толкнуло всю его жизнь под откос, Артис не забыл. Виллиан медленно поднялся на помост и окинул взглядом затаившую дыхание армию.
— Я не мастак говорить речи, но то, что все мы стоим здесь, говорит само за себя — мы победили. Хоршсцы, поджав хвосты, бежали, скуля словно побитые собаки, оставив поле боя за нами. Сегодня враг потерпел первое крупное поражение, разом лишившись половины своего небесного флота и трети армии убитыми. Отсюда, с Кель-Дуарских полей, мы начнем свой победный поход, дабы сравнять с землёй города подлых захватчиков и убийц. Мы не будем щадить ни женщин, ни детей, дабы искоренить этот подлый народ. Мы одержим победу – и навсегда обеспечим нашему дому мир и процветание! – Император слитным движением обнажил свой клинок и вскинул его в воздух, а через мгновение в небе с жутким грохотом расцвел ярко-алый, сотканный из пламени цветок. — Во славу империи!
– Во славу империи! Во славу империи! – Толпа словно сошла с ума — еще не отошедших от продолжительного и кровопролитного сражения людей речь их предводителя, казалось, привела в восторг и ярость одновременно. Прикажи Виллиан прямо сейчас сниматься с места и идти в атаку — и они бы пошли. Пошли, несмотря на боль и усталость.
Тем временем император, довольно улыбнувшись, спустился с помоста и дал отмашку замершим чуть поодаль палачам, дабы те продолжили свое дело… И замер. Взгляд его зацепился за лицо человека, которого он считал погибшим. За лицо Артиса. Виллиан, что-то прошептав всюду его сопровождавшему капитану гвардии, подошел к связанному по рукам и ногам юноше. Гвардейцы тем временем оттеснили в стороны всех желающих посмотреть на своего императора вблизи.