Два года тщетно прождал я в Москве окончания войны. Когда же, казалось, запахло концом, я очутился в 1916 г. добровольцем на Кавказском фронте, с тайным умыслом проделать прифронтовую спелеологическую экспедицию. Шёл на всё. В случае неудачи - хоть в окопы, только на фронт: ведь окопы - даровые раскопки, способные многое открыть наблюдательному глазу археолога-спелеолога...
Судьба, однако, обернулась лицом. Наместник Кавказа великий князь Н. Н. Романов [498] к моменту моего приезда издал строжайший приказ о регистрации и исследовании памятников древности на фронте! Управление завоёванными областями Турции оказалось в затруднении ввиду отсутствия специалистов. Тут я, с проектом прифронтовой археологической экспедиции, подвернулся весьма кстати. Были отпущены средства, снаряжение, даны полномочия. Я исходил с экспедицией вдоль и поперёк самый глухой в Турецкой Армении округ, куда не ступала ещё нога археолога, и прошёл по фронту от Эрзерума до Трапезунда. Удавшаяся экспедиция эта дала очень много...
Однако мысль об оставленной неразгаданной загадке в Москве не давала покоя. Вихрь мировых событий задержал на годы. Дошли грустные вести: мои библиотека и архив вывезены неизвестно куда. Ни А. В. Луначарский в 1919 г., ни Главнаука в 1924 г. и 1925 г. не смогли их найти. Не найдены они до сих пор. А в архиве описание «списка» библиотеки... Так двойная катастрофа - в порядке мировом и личном - поставила меня в трудное положение подозреваемого иными скептиками чуть не в шантаже и мистификации.