Отсутствие у правительства средств. Ссылкой на это, между прочим, прикрылся отдел по делам музеев в ответ на мой аналогичный проект.
Лично я стою всецело на платформе, выраженной в резолюции коллектива московских учёных на диспуте 9 июля 1924 г.; «Раскопок без предварительных исследований не производить; предварительные же исследования начать немедленно».
Настоящим прошу Вас исхлопотать мне лично или комиссии учёных доступ в необходимые, строго определённые пункты подземного Кремля и прежде всего в башни Тайницкую и Наугольную Арсенальную. При этом - как утверждал, так и повторяю - на предварительные исследования подземной топографии Кремля никаких специальных ассигнований я не требую. По завершении разведочных работ наркому просвещения будут представлены отчёт, план и точно выработанная смета.
Судя по современным откликам о библиотеке Грозного западноевропейской прессы, можно, не обинуясь, предприятие по розыску последней считать делом европейского международного значения. Европа не без зависти взирает на Москву, с надеждой - весь культурный мир!
Хочу быть уверенным, что с наркомом просвещения Вашего типа историческое предприятие - на верном пути; тайна веков в наши дни нашим поколением должна быть и будет, наконец, раскрыта»,
Нарком, явно, крепко помнил о сделанном предложении, так как и несколько лет спустя, в личной беседе, напомнил: «Ваша любимая идея...»
Почти весь 1925 г., от февраля до ноября, я тщетно прождал ответа от НКП. Под конец увидел себя вправе поставить на нём крест и обратиться к Председателю СНК СССР с докладной запиской от 14.11.1925 г.
«Библиотека Грозного,- писал я в ней,- есть историческая загадка, близкая к разгадке. Современная наука не отрицает её существования, считая сохранившейся вплоть до наших дней. Весь вопрос в том, как её найти и вскрыть. Если бы Советскому правительству показалось стоящим отыскать это мировое сокровище и угодно бы было поручить это сделать мне, то (мой многолетний спелеологической опыт в том порукой) я бы её разыскал. Пока я жив, я бы всего себя хотел отдать этому делу - свой опыт, свою любовь к идее, которую я бы не хотел унести с собой в могилу бесплодно, не претворённой в жизнь».
Ответа, увы, также не последовало. И я замолчал надолго, на целых четыре года...
Только 22 августа 1929 г. я вновь поднял упущенную было нить - систему хождений «по ступенькам вверх», долбя, как дятел, в наглухо запертую подземную кремлёвскую дверь. На очереди стал ЦИК СССР, которому направлено было обращение в виде докладной записки «Об исторической неотложности поисков библиотеки Грозного».