Как пишет Карамзин: «В ХV в. греки и выходцы из Рима, прибывшие в Москву с царевной Софией, перенесли в новую отчизну некоторые, сохранившиеся от турецкого варварства, памятники своей словесности» [308].
По указанию Арндта [309], великий князь Иван III получил из Рима собрание драгоценных кодексов. [...]
Святители-греки, особенно Феогност [310] и Фотий [311], привезли из Царьграда древние греческие хартии; в неё также поступали рукописи из Киева, Новгорода и Пскова и разных монастырей.
Великий князь Василий, нашедши в числе сокровищ предков своих множество греческих рукописей, для описания оных вызвал из Греции учёного инока Максима, который с соизволения султана прибыл в Москву в 1518 г.
Когда Василий показал ему это собрание, он воскликнул: «Государь, вся Греция не имеет ныне такого богатства [312], ни Италия, где латинский фанатизм обратил в пепел многие творения наших (православных.- примечание автора.) богословов, спасённые единоземцами от варваров магометовых» [313]. Об эвакуации Фомой Палеологом царской греческой библиотеки из Константинополя в Рим, а через Рим, Софьей, в Москву, Максим, как это очевидно, ничего не знал и не слыхал.
По мнению Снегирёва, Максим сделал не дошедшую до нас опись всем «ещё не переведённым сочинениям и вручил её великому князю, который повелел отложить сии (не переведённые.- примечание автора.) книги особо от переведённых на русский язык рукописей, а начать перевод с Толковой Псалтыри и Триоди» [314]. [...]
В. Иконников (как и Н. П. Лихачёв) [315], не отличая собственно библиотеки Софии Палеолог от позднее собранной и слитой в одно целое с первой библиотеки Ивана Грозного, пишет: «...нельзя не согласиться с профессором Клоссиусом, что это была одна и та же библиотека» [316], тогда как на самом деле это были две совершенно разные по времени и происхождению библиотеки.
Почему греческие рукописи очутились в Риме, об этом догадывается, кажется, один только Клоссиус: «...рукописи могли достаться из Константинополя» [317]. Каким образом? Увы, ответ фальшивый: «...через греков, выходцев после падения греческой империи» [318]. Об историческом подвиге Фомы Палеолога Клоссиус, видимо, не имел понятия. Последний сомневался, чтобы «греческая библиотека могла уцелеть от древних времён при тех опустошениях, каким вообще подвергались русские города» [319]. От сомнения Клоссиуса переходим к категорическому утверждению Забелина, что библиотека Софьи Палеолог погибла при сожжении Москвы в 1611 году, чем он сбил с толку многих и надолго затормозил изучение проблемы.