— Где моя мама? — спросила она, повышая голос. — Вы знаете, где она?
— Миссис Паллистер и мистрис[1] Кэтрин находятся где-то на первом этаже. (Он называл Кэтрин по-старинному мистрис, потому что она любила, когда ее так называли.) — Не было бы никакой разницы, если б я начал работу вчера, так как к сегодняшнему утру штукатурка все еще не высохла бы. Пусть лучше они увидят меня за работой.
Она прикусила губу, ее взгляд выражал обиду.
— Кажется, все, кроме меня, знали, что в дом должны прийти круглоголовые кромвельцы. Если бы я не услыхала крики за окном, то все еще спала бы.
Он посмотрел на нее так, будто хотел утешить.
— Держу пари, что именно этого и хотели обе леди Паллистер. Они думали, что круглоголовые придут рано утром, когда ты будешь спать, так что тебе не придется волноваться, — тут он резко дернул головой, услышав стук в дверь зала. — Это они! Беги быстрее к маме, детка. Там ты будешь в безопасности.
Вся дрожа, она выбежала из Длинной галереи и, остановившись возле решетки, посмотрела вниз. Теперь зал являл собой совершенно другую картину, чем несколько минут назад. Там собрались все обитатели дома. Ее мать и бабушка стояли рядом друг с другом. За их спинами выстроились восемь служанок, повариха и поваренок. (Все слуги-мужчины отправились в поход вместе с хозяином.) Девятая служанка стояла у дверей и ждала знака мистрис открыть их. Сверху они казались фигурками на шахматной доске. Все смотрели на запертые двери. Стук усилился, раздались громкие крики:
— Именем парламента, открывайте!
Явно побледневшая и дрожавшая Анна была одета в свое самое яркое платье рубинового цвета. Она надеялась, что в таком наряде произведет большее впечатление на своего врага. Она стояла чуть впереди своей свекрови, как и подобает хозяйке дома. Даже в этот ранний час у нее был безупречный внешний вид. Ее темные волосы аккуратно заплетены и уложены в высокую прическу, скрепленную металлическими пластинами. Такие прически были в моде среди роялисток. У нее было много всяких украшений — розочки, ленты и даже одна крошечная бабочка. В то утро она выбрала самое блестящее из них. В ушах, почти невидимые под локонами волос, поблескивали изумрудные серьги.
Она пристально смотрела на запертые двери, по которым уже начали стучать прикладом мушкета. В руке у нее был зажат расшитый кружевами носовой платок. Она казалась такой хрупкой и беспомощной. Еще мгновение, и с ней случится обморок. У Джулий защемило сердце. Она была вне себя от мысли, что кто-то смеет пугать мать.
Кэтрин, одетая в тафту бронзового цвета с широким кружевным воротником, напротив, держалась совершенно невозмутимо, несмотря на свой почтенный возраст. Она обратилась к невестке слегка хриплым голосом: