А если еще учесть, что все эти защитные приемы Миклашевский делал на ходу, в постоянном перемещении по рингу, не разрывая дистанции, в опасной полосе, то можно понять тот откровенный восторг, который открыто высказывали знатоки и специалисты бокса, в том числе и Макс Шмеллинг. Они видели, что француз весьма умелый боец и титул чемпиона страны носил не зря. Но они видели и еще более высокое мастерство, которое подтверждало главную аксиому этого мужественного вида спорта: умение хорошо боксировать заключается не в том, чтобы уметь правильно и точно наносить удары, а в том, чтобы уметь в бою не получать эти самые удары, уметь заставлять соперника промахиваться.
Жак Пиляс, яростно колотя кулаками воздух, не мог понять причину своих бесконечных промахов, тем более что русский все время находился рядом, на дистанции вытянутой руки, и попасть в него, казалось, не составляло большого труда. Да еще этот русский, по его понятию, слабо отвечал, почти не наносил ответные удары, а больше защищался. Видимо, думал Жак, поединок с итальянцем окончательно его вымотал, и русский еле держится на ногах, все время работает на отходах, спасается за счет ног. Он, Жак, не мог толком понять: над кем смеются зрители и кому так бурно аплодируют. Пиляс не мог видеть себя со стороны, а если бы увидел, то не поверил бы, что смеются над ним, как смеются солдаты-ветераны над новичком, который взял в руки самый скорострельный автомат, а пули почему-то летят мимо цели, не попадая в нее, хотя она и находится на позорно близком расстоянии.
Время шло, но натиск француза не ослабевал, как рассчитывал Миклашевский, а становился все решительнее. Пиляс не был бы профессионалом и тем более чемпионом Франции, если бы не обладал не только физической силой и выносливостью, но и должным мастерством и упорством в достижении поставленной цели. Он работал руками, как хорошо налаженный и отрегулированный механизм, имеющий внутри мощный мотор и солидный запас горючего. Специалисты видели, что в основе его натиска, словно железный стержень, лежит четкая целенаправленность. Можно было не сомневаться, что все эти стихийные на первый взгляд серии ударов были тщательно продуманы и отработаны на мешке, на спарринг-партнерах, доведены в учебных поединках до автоматизма. Во многих жестоких поединках эти серии неизменно приносили успех. И лишь здесь, в Лейпциге, они почему-то не срабатывают. Утешало его только то, что, как казалось Пилясу, инициативу держит именно он и он диктует ход поединка. Ведет бой на своей коронной дальней дистанции.