Да, я только что подрочила моему боссу в бассейне.
Он не смотрит на меня, так что, полагаю, что-то подобное приходит и ему в голову. Я отпускаю его в ту же секунду, и мы отходим друг от друга. Я направляюсь к лестнице и карабкаюсь по ней, внезапно вернувшаяся сила тяжести и промокшая насквозь одежда тянут меня назад.
– Меган…
Я останавливаюсь, вода продолжает стекать с меня ручейками.
– Не поднимайся наверх в таком виде. Я позвоню и прикажу одному из стажёров принести сюда твою одежду.
Он подтягивается на бортике бассейна с той стороны, где глубже всего, потому что, конечно же, он это делает. Эдриану Райзингеру не нужны лестницы. Я беру полотенце, которое он предлагает мне, стоя от меня на расстоянии вытянутой руки. Хотелось бы мне, чтобы он уже просто сказал что-нибудь о том, что только что произошло, но я знаю, что это никак не улучшит ситуацию.
Это была ошибка, и мы оба это знаем.
Я сижу на одном из шезлонгов рядом с бассейном, обернув полотенце вокруг плеч, мои спутанные волосы свисают длинными прядями. Как это случилось? Как я позволила этому случиться? На шкале «Того, что ни в коем случае не стоит делать на работе» это выглядит примерно так: секс с коллегой; секс с боссом; секс с боссом на работе; секс с боссом на работе в месте, где есть камеры и куда каждый может войти; и, наконец, секс с боссом на работе в месте, где есть камеры и куда каждый может войти, когда твой босс при этом эгоманьяк, у которого пунктик насчёт контроля и с которым вы состоите в чудовищно нездоровых созависимых отношениях.
Стажёр оставляет мою одежду снаружи, словно это грёбанный обмен заложниками. Эдриан приносит мне пакет и кладёт его к моим ногам.
– Не забудь про автограф-сессию в субботу, – говорит он. – Дочитай книги к этому времени. Я отправлю за тобой машину. Будь готова к восьми часам ровно.
Я сглатываю, перед тем как заговорить:
– Я буду готова.
Вероятно, это самая большая ложь, которую я когда-либо произносила.
***
Я ненавижу запах новой одежды.
Ненавижу ощущения от неё, то, насколько она жёсткая и непривычная, и ненавижу то изводящее свербящее чувство, когда тебе постоянно кажется, будто ты забыл срезать с неё бирку или отлепить какую-нибудь наклейку.
Я сосредотачиваю всю свою ненависть на одежде, в которой вынуждена идти домой, поскольку лучше уж думать об этом, чем обо всём остальном.
Перед тем как уходить, я останавливаюсь у своего стола. И пока собираю вещи, слышу через дверь голос Эдриана.
– … Да, уборщиков бассейна… Да, я знаю, что они были здесь на прошлой неделе. Я что, вашу мать, заикаюсь? Я что, вашу мать, говорю по-китайски?.. Кто умер и оставил вас распоряжаться ГРЁБАННЫМ графиком уборки бассейна? – мгновение тишины. –