– Итак, – говорит он, – что ты хочешь знать о Натали?
Это странно, то, что он говорит о ней, как будто она реальный человек. Как будто у него на кухне в углу стоит метла, на которой помадой нарисован рот.
– Вы и правда думаете о ней, как об отдельной личности?
– Вообще-то нет, – отвечает он. – Но так проще всего говорить о ней, чтобы не путаться.
У меня уже раскалывается голова, но, справедливости ради, по большей части это никак не связано с ним.
– Так что… она – это вы, но без члена?
– Она никто, – говорит он, слегка усмехаясь. – Просто имя, которое я поставил на обложку своих книг. Серьёзно, тебе бы стоило поговорить на эту тему с Карой.
– Что-то говорит мне, что Кара придерживается другого мнения.
Он гримасничает.
– Она очень ревностно относится к моей карьере. Недолюбливает всё, что может каким-то образом поставить её под угрозу.
Конечно. Его карьера. В этом всё и дело.
– Я вижу, что ты настроена скептически, – говорит он. – Но, поверь мне, не каждую женщину, которая встречает меня, немедленно обуревает клокочущая ревность.
– Вы намекаете на то, что она обуревает меня? – требовательно спрашиваю я.
– Нет, Меган, – медленно улыбается он. – Конечно же, нет.
В любое другое время, в любом другом настроении этот разговор мог бы стать опасным. Но я только бурчу в ответ, уткнувшись в свой напиток, и Эдриан, наконец, проигрывает свою внутреннюю битву за то, чтобы ничего не упоминать.
– Ты ещё более колючая, чем обычно, – наконец говорит он. – Кого мне нужно убить?
Делая глубокий вдох, я переплетаю пальцы.
– Что, и даже не пошутите на тему того, что я, должно быть, поссорилась со своим ковеном?
– Ты явно не в настроении шутить, – говорит он, делая ещё один глоток. – И мне это не нравится. Да ладно тебе, уверен, что чья-нибудь пара сломанных коленных чашечек сможет улучшить ситуацию.
Теперь и я посмеиваюсь.
– Что именно заставляет вас думать, будто это можно решить с помощью насилия?
– На самом деле я так не думаю, – говорит он, – но, по крайней мере, я заставил тебя улыбнуться.
Мои щеки слегка розовеют.
– Не думала, что вас это волнует.
– Ну конечно же, меня это волнует, – говорит он. – Помнишь, как я сломал руку, и ты все шесть недель завязывала мне галстук? Мужчина не забывает такие вещи.
Я помню это, и я помню, как думала тогда, что ещё никогда не была к нему так близко. Что-то есть в том, чтобы так близко стоять к такому человеку, близко настолько, чтобы чувствовать его запах, ощущать жар его тела. В этих действиях было что-то до странного интимное. Это что-то, что должна была бы делать для него жена, будь она у него. Но, конечно же, у него её нет.