– Без клавиатуры не запустится, – сдерживая зевок, ответил Веня. – Читай так, пока хоть что-то видно.
– Ага, здесь только первые три строки про эти Ориониды. А «подробнее» не нажимается.
– Зато в этих трех строках есть дата: двадцать первое и двадцать второе октября.
– До этой даты еще две недели.
– Но это же лучше, чем комета в июле следующего года.
– Да уж, не поспоришь… Слушай, а вдруг нужна именно комета? И причем та же самая. Ты уверен, что метеорный поток мне поможет вернуться?
– Как тут можно быть уверенным? Нет, конечно. Но все равно, нельзя же сидеть сложа руки. Надо пробовать.
Веня зевал все чаще и вяло тер слипающиеся глаза под очками.
– Началось? – спросил Матвей. – Ложись, чего маешься? Только чем теперь мне заняться? Ты спишь, компа нет. Ладно, телек посмотрю.
– Он не работает. Я его водой залил, из вазы, – сказал Веня, доплелся до кровати и сел на нижний ярус. – Если вдруг захочешь есть, в холодильнике сосиски. Чай в пакетиках в шкафчике над столом…
– Ты как будто сутки дрыхнуть собрался, – усмехнулся Матвей. – Не беспокойся, с голоду не умру. Слушай, Ватрушкин, давно хотел тебя спросить. Для чего тебе двухъярусная кровать?
– Для брата, – ответил Веня после короткой паузы, снял очки и, щурясь, посмотрел на Матвея. – Для моего брата.
– У тебя есть брат? Старший или младший?
– Такой же, как я. Мы близнецы.
– Что?! У тебя есть брат-близнец? Еще один Ватрушкин?.. – Матвей чуть было не сказал «Ватрушкин-неудачник», но вовремя прикусил язык. Как-то не слишком красиво называть так человека, который помогает ему по мере сил… – А где же он тогда?
Веня посмотрел на Матвея. Глаза у него сделались какие-то больные.
– Не знаю.
– В смысле – не знаешь?
– Он пропал. Давно… Еще совсем маленьким… Прямо из коляски на улице. Его искали, очень долго… Но как найдешь такого малыша? Его переодень, и всё… не узнаешь уже… Вот, поэтому я один… А должно быть двое.
Обескураженный Матвей молчал, не зная, что сказать. Веня бессильно откинулся на подушку.
– Ты не думай, он жив, – отчаянно прошептал он, хотя Матвей ничего такого и не думал. – Я это точно знаю, я чувствую. Близнецы всегда чувствуют друг друга… Он обязательно найдется. И кровать поэтому… для него. Это его место.
– Ну… понятно, – запинаясь, выговорил Матвей. – Ладно, спи…
Веня свернулся калачиком на кровати, поверх одеяла, безуспешно пытаясь натянуть на себя его край. Матвей задумчиво уставился в погасший монитор.
– А знаешь, как мы с ним встретимся? – вдруг снова заговорил Ватрушкин и, не дожидаясь ответа, продолжил заплетающимся языком: – Я видел во сне… Или не во сне? Но я точно знаю, что однажды в воскресенье выйду из дома… Будет светить солнце, ярко, как летом. И небо будет очень синее и высокое… и облака, белые, пушистые. Прямо передо мной затормозит велосипед… Красный. С блестящим рулем. А багажник будет обмотан поролоном, чтобы мягко сидеть… Я подниму голову и увижу… брата. Он скажет: «Давай махнем к дальним озерам. Ты и я. Вдвоем». Я сяду сзади, на багажник, и положу руки ему на плечи… И мы поедем… и будет ветер… теплый и густой… прямо в лицо… Я больше не буду один… Мы будем вместе…