Ведьма вздрогнула и открыла глаза. Выражение их становилось все более осмысленным. Наконец она вскочила на ноги и без всякого страха подбежала к Игорю, который все еще сидел на земле рядом с трупом жреца, тупо разглядывая окровавленный нож.
— Игорь, ты убил отца! — сказала она.
— Врешь, ведьма, — произнес он, глядя в пол. — Я убил жреца.
Она с трудом поднялась с пола и положила ладонь Игорю на лоб. Рука была горячей и влажной от крови.
— Мальчик мой, — проговорила она с нежностью. — Посмотри внимательно: ты находишься дома. Это кухня. А это, перед тобой, — твой отец.
Не столько слова, сколько звуки ее голоса что-то пробудили в сознании Игоря. Он глубоко вздохнул, огляделся и произнес:
— А солнце откуда?
— Ну какое же это солнце, — покачала головой женщина. — Это люстра, обыкновенная люстра. Понял?
Игорь окончательно пришел в себя:
— Мама?
— Я, сынок.
Она осторожно вынула из его рук окровавленный нож и положила его рядом, на пол. Потом взяла голову сына и прижала к груди.
— Игорек, что с тобой? Расскажи мне теперь все-все, — ласково попросила она. — Ты принимал какие-нибудь таблетки в последнее время?
— Принимал.
— Что именно?
— Зернышки.
Она кивнула, словно отвечая собственным догадкам, которые подтвердились.
— Героин, что ли? Тебя посадили на иглу?
— Нет, мама, не героин. И никто меня на иглу не сажал. А зернышки эти просто пьют, вот и все. Они созданы специально для спортсменов — они стимулируют умственную и физическую деятельность.
Мать вздохнула:
— Вижу, как они стимулируют.
Взгляд Игоря остановился на убитом отце. Некоторое время он смотрел на неподвижное тело, словно громом пораженный, затем закрыл лицо руками. Узкие, острые мальчишеские плечи затряслись от рыданий. Когда пароксизм отчаяния прошел, он убрал руки с лица.
— Как называются эти зернышки? — спросила мать.
— Не знаю, мама, — ответил Игорь. — Знаю только, что жить без них теперь не могу.
— Кто тебе их давал?
— Мама, я не могу тебе это сказать. Понимаешь, я дал клятву.
— Какое значение имеют любые клятвы перед тем, что произошло?
— Пойми, мама. Если я назову этого человека, он перестанет их мне давать. Тогда мне хана… Впрочем, мне хана и так.
— Постой-ка, сын. — Кажется, Алевтина начала о чем-то догадываться. — Анатолий Анатольевич знал, что ты принимаешь допинг?
Игорь замахал руками:
— Не надо о нем, мама…
Всего несколько минут продлилась страшная сцена на кухне, но Алевтине казалось, что прошла вечность с того момента, как Игорь вошел сюда. Тогда все было в другой, теперь уже совсем далекой жизни. Она посмотрела на неподвижное тело Евгения и вытерла слезы. Не время рыдать, необходимо действовать.