— Что шьют? — спросила Клеопатра.
— Работа для дебилов. Шьем форменное обмундирование для милиции и охранных структур.
— Я только платья женские умею… И то без рукавов… — шепнула Клеопатра.
— Не дрейфь, девка. У нас конвейерная система.
— И что?
— Поставим тебя на какую-нибудь операцию. Будешь застрачивать один и тот же шов, пока в глазах не помутится.
— А сколько народу в колонии сидит?
— Около тысячи баб.
— Большая колония.
— Средняя. Попадались мне и побольше.
— А за что сидят?
— За убийства, вооруженные нападения, ограбления. Больше всего — за воровство.
— А ты за что, Нинель? — спросила Клеопатра и тут же спохватилась. — Если не хочешь, можешь не отвечать.
— А мне скрывать нечего, — пожала плечами Нинель. — Да и потом, все равно узнаешь от других. Здесь в колонии нет секретов. За убийство срок мотаю.
— Убийство?..
— Ну да. Мужика своего порешила.
— Ой!..
— Ага. Надоел хуже горькой редьки своими блядками да пьянками. Как надирался — облик человеческий терял: так лупил меня… — Она употребила крепкое словцо, резанувшее слух Клеопатры, которая не терпела матерных выражений.
— Я слышала, в колониях некоторые женщины специально беременеют и рожают, чтобы облегчить свою долю, — сказала Клеопатра.
— Бывает и такое, — кивнула Нинель. — Дело это нехитрое, хотя сноровки определенной требует… А ты что, собралась?
— Нет, я не собираюсь. Просто интересно.
Их отряд вошел в столовую — стоявший на отшибе огромный барак с приделанной к нему сбоку кухней. Обед, против ожидания, Клеопатре не то чтобы понравился, но не вызвал отвращения. Она съела все, что дали, облизала алюминиевую ложку, выпила черничный кисель.
* * *
В пошивочном цеху пахло сыростью, лежалой тканью, масляной краской. Стрекотали машинки, тонко перекликались швеи. Две женщины, стоя у двери, выясняли отношения на повышенных тонах. Клеопатре досталось местечко у окна, ей для начала дали простейшую операцию. Рядом оказалась Анфиса с забинтованным локтем. Она виновато посмотрела на Клеопатру и отвела глаза в сторону.
Все машинки в цеху были старые. Клеопатре самой досталась «зингер», еще дореволюционная, о чем свидетельствовал твердый знак в ее названии. Пару раз до перерыва машинка ломалась, и ее налаживала старая ворчливая армянка.
— Не бери в голову, — посоветовала Нинель. — Начальство экономит на новом оборудовании, хотят с дерьма снимать сливки.
— Я шила плавно, не дергала…
— Я же говорю, тут все машинки на ладан дышат. Отдохни пока.
— Слушай, я еще в столовой хотела спросить тебя: а как тут с детишками? — спросила Клеопатра. — Ну, в колонии…