В ответ на мои расспросы он пояснил, что камыш это что-то вроде тростника. Но младенец Моисей, оставленный в тростнике, вряд ли чувствовал себя таким же потерянным, как я в эти минуты.
— Постарайтесь что-нибудь разыскать, — велел я.
— Только ждите здесь, — отозвался он. — Это потребует времени. Не уходите.
И снова мне пришлось оставаться на месте, а вокруг сновали туда-сюда непонятные тени. Где-то там, за плотной завесой тумана, деловая жизнь города продолжалась, как обычно, и я вернулся в мыслях назад, на палубу оставленного мною парохода, к удивительной девушке по имени Мэри-Уилл Теллфер.
Да, она удивила меня — и смелостью, и очарованием. Я познакомился с нею еще в Шанхае. У нее тогда, как и у меня, началась черная полоса. Ведь Мэри-Уилл преодолела пять тысяч миль, чтобы выйти замуж за Джека Пейджа, своего возлюбленного из сонного южного городка. Она не видела его шесть лет, но они оживленно переписывались, а дома жизнь была скучной и монотонной. И потом, полагаю, она была сильно в него влюблена. Словом, дома были и женихи, и шутки, и слезы, но Мэри все же уплыла в Шанхай навстречу своему семейному счастью.
Конечно, подобное случалось и с другими девушками. Молодой Пейдж встретил ее пароход в стельку пьяным, а его вид явственно свидетельствовал о глубине его падения. С первого же испуганного взгляда бедная Мэри-Уилл поняла, что тот парень, которого она знала и любила, исчез навсегда. Многие другие девушки, беззащитные, одинокие и без денег, в подобных случаях все-таки выходили замуж и пытались как-то наладить семейную жизнь. Многие, но не Мэри-Уилл. Беззащитная, одинокая и без денег, она сохранила достаточно храбрости, что порвать с ним и уйти с высоко поднятой головой.
Генри Дрю узнал о ее бедственном положении и, какими бы ни были его мотивы, раз в жизни совершил добрый поступок. Он нанял Мэри-Уилл в качестве компаньонки для своей жены, и на пароходе девушка и миссис Дрю занимали каюту вместе с маленькой худенькой женщиной-миссионером. Мужей и жен безжалостно разделяли, поскольку в каждой каюте должно было находиться три человека. Стоя в густом тумане, я снова и снова вспоминал наше прощание на палубе, где нас всех собрали в ожидании портового врача, который должен был, по двусмысленному выражению судового офицера, «обшарить» нас в поисках симптомов тропической лихорадки. Возможно, по чистой случайности я оказался рядом с Мэри-Уилл.
— Гавани совсем не видно. Очень плохо, — сказала девушка. — Я уплыла отсюда всего шесть недель назад, и здесь вовсю сияло солнце. Было просто чудесно. Но этот ужасный туман…