— Там, наверно, будет тоска зеленая, — продолжал он. — Но Карлотта настояла. А для нее я готов на все. Удивительная женщина!
— Вы так считаете? — спросил я.
— А вы? — отозвался он.
— В присутствии знатока, — заметил я, — я бы не решился высказывать свое мнение.
Он рассмеялся.
— Ээ… Вам кое-что известно о делишках старика Дрю, — забросил он крючок. — Он, должно быть, очень богат?
— Должно быть, — сказал я.
— Тот рудник, на котором вы работали… Приносит большие деньги?
— Приносит большие деньги.
Я специально повторил его слова. Во всяком случае, он был откровенен. Какие жестокие замыслы роились за этими завистливыми зелеными глазами? Если убрать Генри Дрю с пути, то оставшиеся миллионы только добавят Карлотте очарования.
— Но ему только пятьдесят, — я постарался произнести это как можно серьезнее.
— Только пятьдесят?
— Только… И вечеринка по этому случаю, — пояснил я.
Паркер покачал головой.
— На мой взгляд, ему куда больше, — с явной надеждой проговорил он.
Внезапно передо мной возник Ханг Чинчанг, выглядевший чужим в этом западном вестибюле, и с поклоном сообщил, что машина Дрю уже ждет.
— Может, поедете со мной? — поинтересовался я у Паркера.
— Ээ… Нет, спасибо. Я подойду попозже. Мне надо побывать еще кое-где. До встречи!
И он направился к бару, где дела его, несомненно, и ждали. Я последовал за китайцем и сразу же сел в лимузин. Под еле слышный рокот дорогого двигателя мы вновь оказались на окутанной туманом улице.
На дороге уже не было такого оживления, как в пять часов, бурная симфония приутихла, и только редкие гудки случайных автомашин нарушали тишину. В салоне свет сейчас не горел, и я сидел в кромешном мраке. Почти сразу мы стали круто подниматься в гору. Видимо, это и был Ноб-хилл, один из прославленных «Семи холмов» этого романтического, построенного на холмах города. Я с интересом прижался лицом к стеклу, но камышовый туман все еще скрывал город моей мечты.
На одном из поворотов мы слегка задели борт проезжавшего мимо автомобиля, и вослед нам полетела громкая ругань. Я нашел выключатель, и осветил салон машины. Стали видны серая обивка и серебристые дверные ручки. Это мне что-то напомнило — что-то малоприятное. Ах, да — гроб. Я снова выключил свет.
Мы ехали минут двадцать, потом остановились у бордюра, и Ханг подошел к моей дверце. Позади него я увидел смутно различимую громадину дома, во множестве окон которого сквозь туман желтели огни.
— Конец пути, — сообщил Ханг. — Сделайте милость, проходите, пожалуйста.
Я поднялся следом за ним по длинной лестнице. Генри Дрю, должно быть, услышал, как мы подъехали, потому что ожидал нас в дверях.