Сивушкин отлично владел немецким, поэтому выступил в качестве переводчика. Мой немецкий хотя и улучшился за последний год, был далёк от совершенства. Генерал-полковник фон Гот сухо сообщил, что, поскольку он сдался в плен, он надеется, что с ним будут обходиться согласно Женевской конвенции. А я вспомнил о приказе: «Об отношении к советским военнопленным», который нацисты издали в сентябре 1941-го в моей истории. И через Сивушкина задал генералу вопрос:
– Есть ли среди захваченных документов приказы ОКВ (объединённое командование вермахта) и ОКХ (объединенное командование сухопутных сил) следующие: «Об установлении оккупационного режима на подлежащей захвату территории Советского Союза», «О военной подсудности в районе «Барбаросса», «Об особых полномочиях войск, об обращении с политическими комиссарами»?
Я говорил так же сухо, как и фриц, майор, не знающий, о чём речь, тоже. И Сивушкина здорово удивило, почему сухо-спокойно-вальяжный генерал вдруг съёжился, стал заикаться и вроде бы стал ниже ростом. Никто из ребят в этом времени ещё не знал, а надеюсь, и никогда не узнает, о чём шла речь. Но я-то помню: «…Мы должны отказаться от понятия солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и не будет товарищем. Речь идет о борьбе на уничтожение. Если мы не будем так смотреть, то, хотя мы и разобьём врага, через 30 лет снова возникнет коммунистическая опасность…». И дальше: «…Мы обязаны истребить население – это входит в нашу миссию охраны германской нации. Я имею право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются, как черви…»
Съёжившегося генерала и его штабных посадили в машины, а кому не хватило места, на броню, и двинулись назад, к Остроленке. Едва оказавшись один на один с майором, ну в смысле внутри своей БМДшки, я потребовал подробного рассказа о прошедшем бое.
– Колонна сводного танкового батальона под моим командованием… – начал докладывать Сивушкин.
Но я прервал его почти сразу.
– Игорь Васильевич, ты не докладывай. Просто расскажи, своими словами.
Майор глянул на меня, выражение глаз изменилось, меняя и выражение лица. Вместо служаки начал проявляться обычный человек, которого знали жёны комсостава по редким встречам у кого-нибудь в гостях.
– Мы решили, что немцы попытаются выйти к мосту по дороге на Дзбенин. Туда колонна батальона и шла полным ходом. Но фриц пошёл на Старовец, так что встретились мы на марше. Но всё равно мы их обнаружили первыми и стали перестраиваться в боевой порядок с ходу. Я уже собирался дать команду на открытие огня, а потом заметил легковые машины. Сразу же видно, генеральские. И замешкался. Моя вина, из-за этого немцы первыми залп дали.