Я подошёл к двери, взял два из висящих там медицинских халатов и подошёл к девушкам. Натали взяла халат, надела и снова замерла, глядя на лежащего человека с дырой напротив сердца. А затем пошла к столу, достала бинты, вату, какие-то бутылочки и начала бинтовать рану. Вторая девушка не прореагировала, когда я протянул ей халат. Пришлось мне её одеть. Тем временем Натали наложила тампон и, обернувшись ко второй, позвала:
– Валя, посмотри, что с этим.
Валя не реагировала, тогда Натали подошла и… дала ей пощёчину. И ещё одну. Девушка, наконец, начала реагировать.
– Слава богу, вернулась. Помоги коротышке, а то сдохнет.
– Помочь? После того, что они хотели с нами сделать? Да пусть дохнет, сволочь, всем легче жить станет.
– Валентина, ты медработник. Ты обязана спасти жизнь, а решать, что с ним делать, будет суд. А если ты хорошо посмотришь, то жизнь для него худшее наказание, чем смерть.
Валя подошла ближе, присмотрелась и засмеялась. Да, таким смехом, наверное, смеялись ведьмы, насылая порчу на неверного мужа. Жутковатенько. А потом начала оказывать помощь.
Я разбаррикадировал дверь и пошёл к выходу. Из дверей вышел прямо под стволы десятка винтовок и пистолетов. Ничего, быстро реагируют. Правда, что делать не знают. Надо им подкинуть идею ОМОНа. Ко мне подошёл водитель.
– Ну как, товарищ подполковник?
– Один труп, если я не ошибаюсь, Ноль. Двое ранены. Корень в грудь, тяжело, а Махно остался без, как бы сказать покультурнее… без мужской гордости.
Стоящие вокруг нервно засмеялись.
– А лейтенант? И Витя, рядовой Смирнов?
– Погибли на месте. По нескольку ножевых ранений у каждого.
Ещё несколько часов шло дознание. Собирали показания, составляли протокол. В самом странном положении оказался врач, который осматривал Корня в больнице. Когда бандиты напали на конвой, он бросился в свой кабинет и сидел там, не шевелясь, пока к нему не постучалась милиция. Он вроде и не виноват ни в чём, но…
Поздно вечером я привёз Натали домой. Она по-прежнему была в том же халате, который я на неё надел. Мы почти не говорили по дороге. И только у дверей она взяла меня за руки.
– Если ты будешь рядом, я ничего не боюсь. Только не оставляй меня.
Я обнял её.
– Ты под моей защитой. Навсегда.
Мы поцеловались. Первый раз. И это был первый настоящий поцелуй в обеих моих жизнях. Он взорвался китайским фейерверком в голове, влился расплавленным золотом в лёгкие, понёсся пузырящимся шампанским от сердца по всем артериям и венам. Как у Грина: улей и сад. Когда мы, наконец, вошли в квартиру, перед нами снова стояла Патрисия.