Этого путешествия Валентина ожидала с трепетом и сильно задрожала, когда графиня обратилась к ней со словами:
— Послезавтра мы уезжаем.
Послезавтра!.. А Валентина еще до сих пор не могла дать знать Луи Кламерану, что брат его жив.
И она решилась на крайнее средство: она во всем открылась перед Мигонной и передала ей письмо к Луи.
Верная женщина бесполезно проходила в замок Кламеран: он оказался пуст. Вся прислуга была распущена, и сам Луи, которого величали теперь маркизом, уехал неизвестно куда.
Наконец отправились в путь. Будучи уверенной в Мигонне, графиня решила и ее взять с собой, но предварительно заставила ее поклясться на Евангелии, что все останется в глубокой тайне.
По прибытии в Англию графиня с дочерью и с прислугой поселилась в маленькой деревушке близ Лондона и стала называться госпожой Вильсон.
Она выбрала Англию только потому, что долгое время жила там в молодости, отлично знала условия жизни и говорила по-английски как на своем родном языке; она восстановила там связи с аристократией, часто выезжала на вечера и в театр, а Валентину в свое отсутствие окружала унизительными для девушки предосторожностями.
В этом-то печальном, уединенном домике в одну майскую ночь Валентина и произвела на свет сына.
Его отнесли в церковь, окрестили и дали ему имя Рауль Вильсон.
А тем временем графиня все предвидела и все обдумала.
Недалеко от деревушки после долгих поисков она разыскала некую толстую фермершу, которая за 12 тысяч франков согласилась взять к себе на воспитание ребенка, пообещав относиться к нему так же, как и к своим собственным детям.
И бедного малютку отдали ей тотчас же, всего через несколько часов после его рождения.
Фермерша не знала точного имени графини, считая ее англичанкой. И это было для графини достаточным ручательством в том, что ребенок никогда не узнает тайны своего появления на свет.
В конце июня Валентина уже поправилась настолько, что мать отвезла ее обратно в Вербери. Здесь графиня стала разъезжать повсюду, жалуясь на свою неудачную поездку в Англию, и добилась того, что никто не догадался о тайном смысле ее отсутствия в Вербери. Только один человек, доктор Раже, знал, в чем дело. Но госпожа Вербери, ненавидевшая его всей душой, все-таки отдавала должное справедливости его характера и была убеждена, что он не разболтает.
К нему-то она и отправилась раньше всех.
Она застала его за завтраком и грубо замахала перед его глазами документами, которыми запаслась заранее.
— Вот видите, — сказала она ему, — ребенок жив, отдан на воспитание одной доброй женщине и обошелся мне в порядочную сумму денег.