— Вы поранили руку, леди Одли, — воскликнул он.
Она быстро вернула браслет на место.
— Это пустяки, — сказала она. — К несчастью у меня такая кожа, что малейшее прикосновение оставляет следы.
Она продолжала играть, но сэр Майкл пересек комнату, чтобы самому взглянуть на запястье жены.
— Что это, Люси? — спросил он. — Как это случилось?
— Как глупы вы оба, беспокоясь о таких пустяках! — засмеялась леди Одли. — Я довольно рассеянна и несколько дней назад повязала кусочек ленты вокруг руки так туго, что остался синяк.
«Гм! — подумал Роберт. — Госпожа явно лжет, синяк появился совсем недавно, а не несколько дней назад, цвет кожи только начал изменяться».
Сэр Майкл взял хрупкую кисть в свои сильные руки.
— Подержи свечу, Роберт, — попросил он, — и давай-ка посмотрим на эту бедную маленькую ручку.
Это был не один синяк, а четыре четкие багровые отметины, как будто оставленные четырьмя пальцами какой-то мощной руки, которая грубо схватила тонкое запястье. Узкая ленточка, туго повязанная, могла бы, наверно, оставить такие следы, и госпожа продолжала уверять, что насколько она помнит, это именно так и произошло.
Поперек одной из багровых отметин пролегала более темная полоска, как будто кольцо, надетое на один из этих сильных и безжалостных пальцев, отпечаталось на нежной плоти.
«Я уверен, что она лжет, — подумал Роберт, — как можно верить этой истории о ленточке».
В половине одиннадцатого он пожелал своим родственникам спокойной ночи и сказал, что он должен первым же поездом ехать в Лондон искать Джорджа на Фигтри-Корт.
— Если там его нет, то я поеду в Саутгемптон, — решил он. — Но если я не найду его и там…
— Что тогда? — спросила госпожа.
— Буду думать, что произошло что-то необычное.
Роберт Одли возвращался в таверну в подавленном настроении; он почувствовал себя еще хуже, войдя в гостиную, где они вместе с Джорджем сидели у окна и курили сигары.
— Подумать только, — размышлял он, — что можно так привыкнуть к парню! Но как бы там ни было, завтра утром я прежде всего поеду за ним в город и, несмотря ни на что, найду его хоть на краю земли.
По своей натуре мистер Роберт Одли был флегматичен, решительность была совсем не в его духе, но если он все же дерзал сделать решительный шаг, то в нем появлялось какое-то настойчивое упрямство, которое влекло его к достижению цели.
Леность ума, которая не давала ему думать о дюжине вещей сразу, или слишком тщательно о каждой из них, что свойственно большинству энергичных людей, делала его замечательно прозорливым относительно всего, что привлекало его внимание.