– Недоумение? – эхом отозвалась Эллиситорес, вынырнув из мыслей, в которые, похоже, была погружена.
А быть может, просто держала паузу…
Я посмотрела на нее, хотя и так смотрела, но сейчас просто взглянула в глаза… Пресветлая посмотрела на меня учтиво, благожелательно и вежливо.
До меня медленно, но верно начало доходить, что таки держала паузу…
И от этого по спине прошелся нехороший холодок… Просто если вот эта в высшей степени воспитанная пресветлая держала паузу определенно с минуту, значит, и остальные в Эрадарасе придерживаются примерно тех же правил в общении… Это сколько в таком случае длится одна банальная беседа, состоящая из обмена любезностями?!
– Вопрос, – севшим голосом произнесла я, – средняя продолжительность визита вежливости в Эрадарасе?
Я ожидала услышать «час» – это было бы досадно, учитывая, что империю мне следовало выстроить за год всего, но терпимо. Предполагала, что могу услышать «два часа», это было бы уже досаднее, но тоже в рамках возможного.
Однако миновала минута «драматической паузы», и Эллиситорес произнесла:
– Визит истинной вежливости не может длиться менее трех суток, звезда моя.
Трех суток??? Убейте меня!
– Вы шутите? – слабым голосом вопросила я, по-детски и наивно надеясь, что шутит, хотя разумом уже понимала, что нет.
Пресветлая, благожелательно улыбаясь, выдерживала паузу.
Я видела, что она собирается вежливо ответить мне, но отчетливо понимала – не выдержу.
– Лучше бы меня сожрали гоблины! – громко, горько и обреченно простонала я.
После чего, не дожидаясь окончания «вежливой паузы», развернулась и, проклиная все на свете, отправилась искать ванную.
И да, кстати, пока не забыла:
– Вина мне! – рявкнула рабыням.
Вызвав самое неподдельное удивление, на которое они были способны, – у девушек слегка дрогнули ресницы. Только ресницы!
– А еще ванну и серое платье! – добавила я, дойдя до выхода и обнаружив за ним просторное и наполненное светом помещение, менее всего напоминающее ванную.
К счастью, далее искать не пришлось – тени, иначе и не скажешь, догнали меня и с поклонами проводили в купальню, где попытались помочь снять ночную рубашку.
– Вон! – разъяренно приказала я. – И двери закрыть! И вина мне! Много проклятого гоблинского вина! А лучше семедейку…
Последнее слово прозвучало со всхлипом, и, не раздеваясь, я, как была, залезла в прохладную воду, погрузившись в нее по шею.
* * *
В ванне я пробыла недолго. Нет, выходить из воды мне не хотелось, хотелось утопиться, если уж быть откровенной, но, как настоящая благоразумная принцесса, я сдержалась, несмотря на стойкое ощущение гоблинской подставы со стороны кесаря и окончательное осознание степени отчаянности своего положения.