Только за пару недель до своего дня рождения Оскар неожиданно решил его отпраздновать. Решение это — Оскар понимал — было связано с его желанием одновременно показать Габриэл, что он — свободная личность, и… показать им всем, Нью-Йорку, в котором он пробродил столько лет неузнанным и непризнанным, чего он достиг. В последний раз Оскар праздновал свой день рождения в Варшаве.
Ухмыляясь, Оскар первыми занес в список приглашенных мадам Мендельсон и Роджера. Затем последовали Женевьев, Сюзен Вудъярд, Кати Стюарт, еще несколько дюжин клиенток, с которыми ему пришлось иметь дело за последние полтора года. Нескольких из них Оскар все же принимал, несмотря на старания миссис Крониадис сделаться его единственной клиенткой. Принимал даже не ради денег — Габриэл, щедрая и преданно-навязчивая, обеспечивала все его нужды, но из хулиганства мальчишки, хулиганящего для того только порой, чтобы разозлить любящую мамашу. За клиентками последовали Стив Барон, Соня Бетти, с полдюжины писателей, столько же примерно художников, несколько десятков представителей нью-йоркского «джэт сэт», бездельников, просто милых людей, с дюжину девочек-моделей из различных агентств, чтобы на парти там и тут встречались красивые лица. Вышло более ста человек.
Подумав, поразглядывав список, вновь перечитав его, добавив несколько фамилий из записной книжки, Оскар встал и прошелся по озаряемой восторженноярким февральским солнцем огромной ливинг-рум, постоял у банзай-дерева, самого большого, его любимого, задумчиво поковырял ногтем кору… Затем, вернувшись к столу, Оскар решительно вписал в список последним имя Наташки. И, дабы Наташка не чувствовала себя одиноко в обществе, где она никого не знает, приписал к Наташке — «…и Анн».
В сущности, это давно следовало сделать. Собрать воедино всех его новых знакомых и представить их друг другу. Большинство их знакомы, но Оскару захотелось, чтобы они неожиданно ощутили свою принадлежность к его, Оскарову, клану, к партии пришельца-Палача.
День рождения, таким образом, подумал Оскар, будет его парадом, радостной годовщиной подведения итогов. Полтора года назад Оскар был никто, теперь его знает весь Нью-Йорк… Ну, если не весь, — постарался быть честным Оскар, — то добрая половина.
Оскар подошел к зеркальной стене салона — зеркальная стена тремя большими заново пробитыми окнами смотрелась на Хьюстон-стрит — и с удовольствием оглядел свой отчетливый черный силуэт. Теперь Оскар всегда одевается в черное, ему кажется, его образ требует именно таинственного черного цвета. На Оскаре узкие, как ножи, черные башмаки, узкие черные брюки и куртка с громадными накладными плечами. Оскар в зеркале себе нравится.