Казаренко с сомнением в голосе произнес:
— И что, за все это время не было никакой утечки информации?
— О реальных масштабах деятельности «Прозрачности» знает очень немного людей, и они не болтливы, — веско сказал сенатор Дженкинс. — А об утечке информации становится известно, как только эта информация появляется в газетах или где-то еще. «Прозрачность» же только собирает информацию, классифицирует, но не использует… До лучших времен.
— И что это за лучшие времена? — Недоумение, прозвучавшее в его голосе, удивило и самого Петра Сергеевича. — Какова вообще цель этого проекта?
— Об этом известно только нескольким людям, подготовленным еще командой Андропова, — пожал плечами сенатор. — Кстати, состояние Билла Гейтса — чаевые официанта по сравнению с капиталами этих людей. И они владеют информацией, оружием, которым при желании могут взорвать любую республику бывшего Союза. Или все республики сразу, если захотят. Новые правители новых независимых государств, как вы знаете, не были разборчивы в средствах. В руках «Прозрачности» находятся материалы, которые это подтверждают. Только руководство «Прозрачности» не дает им ход. Пока не дает.
Сенатор сделал паузу, давая собеседнику возможность осмыслить услышанное, потом хитро прищурился:
— Как вам такая страшилка?
— Зачем вы мне это рассказали? — спросил Петр Сергеевич, уже предполагая, что услышит в ответ.
— Вы представляете, какой властью будет обладать человек, который овладеет такой информацией? Я имею в виду не всю базу, а хотя бы только ту ее часть, которая касается, ну, допустим, Украины…
— Думаю, да, — отозвался Казаренко.
Дженкинс взглянул на него в упор:
— Привлеките нужных людей, спецслужбы, у вас есть такая возможность, и найдите подходы к «Прозрачности».
— А какой у вас в этом деле интерес? — спросил Петр Сергеевич.
Сенатор Дженкинс улыбнулся своей широкой и все скрывающей улыбкой.
— Мы ведь с вами старые партнеры, — сказал он. — Я заинтересован в том, чтобы там, где я работаю, была стабильная политическая обстановка. Вы же знаете, я не люблю неожиданностей.
Это беседу Петр Сергеевич вспоминал, пока ждал Семена Черника, вызванного им немедленно после ухода сенатора. Едва тот вошел, Казаренко осведомился у него тоном, не предвещающим ничего хорошего:
— Вы пять лет груши околачивали? Почему о возвращении Гребски я узнаю от сенатора США, а не от вас?