– Придется пройти, – сказал мне страж порядка, и я понял, что незамысловатая моя шутка не удалась.
– Далеко?
– Где кочуют туманы, – тоже сострил он цитатой из популярной в те годы песни на слова ныне забытого А. Чуркина.
Мы и пошли. Втиснулись в грязноватое узкое тесное помещение с какой-то развешанной по стенам бумажно-канцелярской советской мерзостью типа плакатов и алых треугольничков, черно-белый телевизор моргал.
– Нет у меня документов. Зачем мне? Я на Новый год иду, – пытался объясниться я, но он не принял моих объяснений.
– Бутылку доставай, – сказал он.
– Какую бутылку?
– Ту, что у тебя за пазухой.
Я достал. Он сморщился.
– Эх вы, интеллигенция на босу ногу! Книжки читаете, а пьете исключительно одну мерзоту.
– Так я пошел? – спросил я.
– Куда это он пошел? – удивился мент.
Тут-то как раз и добормотал по телеящику Брежнев свое приветственное слово советскому народу. Часы на Спасской башне принялись отсчитывать полночь.
– Разливай, – сказал представитель правопорядка, доставая два граненых стеклянных стакана, явно позаимствованных в подземном автомате для производства газированной воды. С сиропом – 3 копейки, без сиропа – 1 копейка.
– С Новым годом, Советская земля, – сказал он.
– Да здравствует социализм с человеческим лицом, – поддакнул я.
– Ты ничего такого не думай, у меня и своя бутылка есть.
Мой новый друг вынул из тумбы обшарпанного казенного стола точно такую же бутылку, все того же проклятого «Солнцедара».
– Да я ничего такого и не думаю, – сказал я.
1 июля – 1 августа 2016
Переделкино – Москва – Санкт-Петербург – Калуга – Москва
Лев Трахтенберг
Праздничные страдания, или
Как я встречал Новый год в американской тюрьме
Адаптация из романа «На нарах с дядей Сэмом»
На Новый год я ложился спать только в раннем детстве и трижды – в американской федеральной тюрьме Форт-Фикс. На самом деле в империалистических застенках я провел четыре с лишним года, но, приняв участие в праздновании первого тюремного «праздника непослушания» и чуть не загремев за это в карцер, «умненький благоразумненький» Лева Трахтенберг три последующих года ложился спать, как всегда, в десять вечера и радостно просыпался первого января с мыслью, что сидеть осталось меньше.
…После Дня благодарения и в преддверии Рождества – Нового года дни, к моей большой радости, полетели еще быстрее.
Я ходил на работу в библиотеку, постепенно втягивался в физкультуру и, наконец, занялся литературным трудом.
По вечерам я накручивал бесконечные круги по компаунду, слушая радиостанции из соседней Пенсильвании и окружавшего Нью-Джерси. Мой прозрачный (во избежание контрабанды) пятидесятидолларовый приемник Sony был запрограммирован на 10 радиостанций. Они по-дарвиновски отобрались самым естественным и тщательным образом в первые три месяца.