— Да вы с ума сошли! — крикнула королева.
— Нет, но у меня свои соображения, — ответил судья. — Надо полагать, что Рене безумно зол на палача…
— Господи, Рене не из тех, которые прощают! — заметила королева.
— И весьма возможно, что, если мы спасем Флорентинца, он непременно захочет сыграть дурную шутку с ним!
— Тем хуже для Кабоша!
— Но если Кабошу обещать, что Рене простит ему, палач согласится проделать одну штучку, которую лет пять тому назад он уже устроил с одним солдатом. У того была сильная протекция, и палач, вместо того чтобы связать петлю мертвым узлом, попросту закрепил ее неподвижной петлей. Затем, когда ему нужно было схватить преступника за плечи, чтобы собственным весом ускорить стягивание петли и удушение, Кабош ухватился за канат, которым подвязывают под мышки преступника. И так как тоненькая веревка, которую надевают на горло, была завязана не мертвой петлей, а крепким узлом, то солдат лишь испытал некоторую неприятность, но не более…
— И не умер? — спросила королева.
— Отнюдь нет! — ответил Ренодэн. — Ночью палач снял его с петли, и солдат отделался лишь тем, что у него шея окривела!
— И вы хотите, чтобы Кабош проделал то же самое над Гаскарилем? Это опасно, потому что Жан Кабош способен выдать нас с головой королю!
— Черт возьми!
— Но я дам вам хорошую мысль: обещайте Гаскарилю, что с ним поступят именно таким образом, ну а там… посмотрим!
Сказав это, Екатерина встала. Но Ренодэн остановил ее.
— Еще одно слово, ваше величество! — сказал он. — Гаскариль не поверит мне на слово, если у меня не будет в руках доказательств в виде собственноручно вашим величеством написанной записки с обещанием помилования!
— Но ведь… такая бумага… может попасть в руки… короля! — испуганно пробормотала королева.
— Я отвечаю за то, что этого не случится! — ответил судья. — Но иначе я ничего не могу сделать для Рене.
— Иначе говоря, вы требуете гарантию? — сказала королева.
— Для Гаскариля — да!
— Ну, и… для себя тоже!
Ренодэн ничего не ответил. Екатерина подумала: «Он во что бы то ни стало хочет попасть в парламент!» И, усевшись за столом президента, написала на куске пергамента: «Я помилую Гаскариля. Екатерина», — приложила печать вырезанным на печатке перстня королевским гербом и подала бумагу Ренодэну.
Когда королева ушла, президент снова отправился в Шатле и, войдя в камеру Гаскариля, сказал:
— Ну-с, ты останешься жив!
На вопрос воришки президент рассказал ему, как несколько лет тому назад Кабош спас от верной смерти приговоренного к казни солдата. Но Гаскариль не был простаком.