– Лодку, лодку спустить, – с видимой тревогой проговорила государыня.
Матрос видимо утопал.
В этот момент кто-то, сбросив с себя куртку и перекрестясь, стремительно бросился с борта в воду, огляделся и быстро поплыл к утопавшему, точно загребая воду руками. Все с тревогой следили за ним и за утопавшим, который скоро совсем скрылся под водой.
– О боже! Все напрасно! – прошептала императрица.
Бросившийся в воду, доплыв до того места, где скрылась голова утопавшего, тоже скрылся под водой. Поверхность ее сравнялась.
– Погиб и этот великодушный, – перекрестилась Екатерина.
Но вот через несколько мгновений на поверхности Днепра показались две головы.
– Я знав, що Харько не втоне, – проговорил один матрос, спуская на воду лодку.
– Эге! Не такий вин козак, щоб втонув, Харька и море не бере, – отозвался и другой матрос.
Харько, действительно, свободно держался на поверхности воды, таща за собой лишившегося сознания утопленника.
– То вин москаля за косу волоче.
– Як бы не коса, давно б, може, раки ловив на дни.
– Або его раки ловили.
– Э! Далеко москалеви до козака, як куцому до зайца.
Это уж спокойно философствовали матросы-хохлы, видя, что в лодку втаскивали утопленника.
– Та вин ще живый, очухается, як горилки дадут.
– Ни першь его треба выдкачувать, щоб Днипро из души выйшов, а тоди й горилки.
Скоро спасенного подняли на борт, где уже ожидали его Рожерсон, лейб-медик императрицы, граф Безбородко и другие.
– Жив ли? – спросила государыня, приближаясь к ним.
– Жив, ваше величество, не извольте беспокоиться, – отвечал Безбородко.
В это время полил дождь, и Нарышкин с Мамоновым увели государыню в каюту.
– А ко мне пришлите спасителя, – обернулась Екатерина, – я должна благодарить его.
Через несколько минут Харько выходил уже из царской каюты сияющий.
– Ну, що, Харьку, як? – спрашивали.
– Дуже хвалили и грошей дали, ось! цилый капшучок, чи то гаманец з гришми, и оцю цацю причепили (он показал на приколотую к груди его медаль). А потим и кажут до якотось генерала: «Захар, пиднесы, щоб вин, ка не простудывся…» Чого не простудывся! Я добре простудывся у Днипри, бо дуже душно було… Той генерал и пиднесли мени такой горильчыны спотыкача, що трохлы очи со лба повылизли, я аж крякнув!.. У та й царыця ж, спасиби ий! Тилько завищо вона нашу Сичь зруйновала! эть!