Отчего он волнуется? Ведь Виллафана делал только тонкие намеки и говорил о снах! На основании этого он не может упрекать его. Надо выждать, пока Виллафана выскажется яснее, а затем, спокойно взвесив все, доискаться причины этих дружеских предложений. Сегодня Виллафана намекал на что-то другое. Он упоминал о судне, которым следовало овладеть. Не зародилась ли тут измена? Может быть, заговор составился, и он, Рамузио, избран служить слепым орудием против Кортеса и Авилы?
Рамузио громко засмеялся. Конечно, кто же, как не трус и пустой мечтатель, за которых он слыл, способен на такое дело! Но Виллафана и его друзья ошибались. Правда, в нем не было честолюбия и он не стремился выдвинуться воинской доблестью, не было в нем и той страсти к золоту, которая обуревала большинство испанцев, но честь свою он намерен был охранять свято.
Он поднялся с места. На душе у него стало легко. Он высоко поднял голову, глаза его блестели, в эту минуту он снова стал прежним Рамузио.
— Спасибо тебе! — сказал он индейскому вождю, направляясь к работавшим в долине плотникам. — Твой рассказ был ужасен, но, поверь мне, через несколько месяцев на башнях Теночтитлана засияет крест и осветит долину Мексики, а Мекситли никогда не увидит более кровавых жертв!
Наступал уже вечер. Рамузио спокойно и энергично распорядился работами и стал подниматься на лесную тропинку, которая вела в лагерь.
На первом повороте тропинки он встретил Виллафану. Рамузио не испугался встречи со своим соблазнителем. «Он ищет меня! — подумал он. — Я не ошибся, он намерен продолжать опутывать меня своими сетями. Ну что ж! Я буду слушать и остерегаться».
— Ну, как ты чувствуешь себя, мой друг? — спросил заботливо Виллафана.
— Прекрасно! — ответил Рамузио. — Я уверен, что снова увижу Кастилию!
— Если только Кортес тебе дозволит, — заметил Виллафана. — Ты все еще мечтаешь о родине?
— Без сомнения, всей душой, как всегда!
— Зачем же ты ее покинул?
— Это печальная история, мой друг, — возразил Рамузио, — она не заинтересует тебя.
— Напротив! Ты ведь кое о чем уже проговорился. Сознайся, что ты покинул Севилью не так, как следует? — И Виллафана взял его под руку.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего особенного, мой друг. Я хотел только сказать, что, может быть, особенные обстоятельства принудили тебя покинуть отечество?
Рамузио помолчал немного.
— Да, ты прав, — сказал он затем, — я вынужден был покинуть родину!
— Ну вот! — воскликнул Виллафана. — Значит, я не ошибся, мой друг.
— Ты почему знаешь? — вспыхнул Рамузио, нахмурив брови.