Он подошел к стене, на которой висели его щит и копье, и ударил в щит. По этому сигналу тотчас явился дежурный солдат. Кортес запечатал письмо и передал его солдату.
— Поезжай сейчас к Лопесу, — приказал он, — и возвращайся немедленно.
Солдат удалился.
— Ну, пока дело улажено, — пробормотал Кортес, — и я могу быть спокойным. К сожалению, я должен сознаться, что меня разбили, но я докажу, что меня еще не победили и что скоро я водружу крест на стенах Теночтитлана.
Он опустился на скамью, и перед его глазами мысленно пронеслись события последних недель. Его роковое второе вступление в Мексику, беспрерывные битвы перед дворцом Ахаякатль, смерть Монтесумы, «Печальная ночь», отступление по дамбам, во время которого он потерял половину своего войска, — все это он изложил в своем донесении королю Испании. Но затем глаза его засветились: теперь предстояло донести государю о блестящей победе при Отумбе.
* * *
Во время своего падения Рамузио получил неопасные ушибы. Легкое сотрясение мозга, вызвавшее его обморок, прошло без всяких последствий, и он скоро поправился.
Но в нравственном отношении день посещения Кортесом верфи сделался для него роковым. В тот день он упал нравственно — по крайней мере в глазах людей. В тот день все узнали, что он покинул Испанию вследствие совершенного им преступления, другим товарищам этого пестрого гарнизона простили бы подобное прошлое, но Рамузио не любили, и многие со злорадством воспользовались случаем, чтобы язвить его.
Едва успел он оправиться и явиться среди своих товарищей, как они стали осыпать его оскорблениями и сторониться его. По приказанию Кортеса Лопес собрал отряд, прочел его письмо и передал Виллафане золотую цепь, похвалив его за то, что он остался верным товарищем Рамузио, хотя и знал, что он вор.
Несчастный Рамузио был бессилен против всех этих оскорблений. Если он не сумел доказать своей невинности в Севилье, то тем менее мог сделать это здесь, на высотах Сьерры-Малинче. «Зачем я не убился при падении! — восклицал он в отчаянии. — По крайней мере моим страданиям настал бы конец!»
Впрочем, к нему иногда приходил патер Ольмедо и старался навести его на другие мысли. Но в таком настроении Рамузио был невосприимчив к духовному утешению. Пока патер находился при нем, на время его покидали мрачные мысли, но, оставшись один, он снова впадал в отчаяние. Несчастье ожесточило его, он стал ненавидеть людей.
Патер Ольмедо вскоре перестал посещать больного, тем более что последний быстро поправлялся.
Он стал внимательнее наблюдать за Виллафаной и Торрибио и вскоре убедился, что в лице их нашел двух отъявленных негодяев.